С любовью, Луков (ЛП)

— Две минуты, ага, — послышался голос Ивана за секунду до того, как он начал подталкивать меня под плечо вверх, рукой прокладывая себе путь между моими лопатками и льдом, одновременно просовывая другую ладонь под мои колени.

— Дай мне минуту. Ну, же. Обещаю, что встану, — буркнула я, почувствовав, что меня поднимают в воздух. Я ничего не видела, потому что мои глаза оставались закрыты. Вероятно, так и останется, пока свет не перестанет слепить меня.

— В тренерской точно есть градусник, — прозвучал голос Нэнси. — Сейчас принесу.

— Встретимся в моей комнате, — услышала я ответ Ивана, уносящего меня со льда на руках.

Боже. Он нес меня на руках.

— Отпусти меня. Я в порядке, — прохрипела я, чувствуя себя как угодно, но уж точно не в порядке, когда озноб пронёсся по рукам и спине, и меня охватила дрожь.

— Нет, — был его единственный ответ.

— Сказала же. У меня получится закончить тренировку... — я замолчала, покрепче зажмурив глаза, потому что головная боль усилилась, а с ней и рвотные позывы. — Блядь, Иван. Отпусти. Меня сейчас стошнит.

— Не стошнит, — ответил он, удерживая меня на руках и одновременно отталкиваясь лезвиями коньков ото льда, из-за чего меня прижало к его груди.

— Я в этом уверена.

— А я нет.

— Не хочу, чтобы меня вырвало на тебя, — задыхалась я, чувствуя, как кислота поднималась к горлу.

— Мне все равно, даже если и так. Я не собираюсь отпускать тебя. Просто проглоти обратно, если что, Пончик, — произнёс парень заботливым голосом, словно родная мать. Вот только заботой там и не пахло.

Голова раскалывалась.

— Меня сейчас…

— Неа. Держи свой рот закрытым, — потребовал мой партнёр. Меня раскачивало из стороны в сторону, когда Иван вышел с катка и пошёл по полу.

— Мне станет лучше, если меня стошнит, — прошептала я, раздраженная звуком собственного голоса. А боль в горле нервировала еще больше. В моем положении болеть было нельзя. Наше время истекало. — Пожалуйста, и тогда мы сможем вернуться к тренировке. Я могу выпить аспирин…

— Сегодня мы тренироваться не будем, — произнес Иван раздражающим манерным голосом. — И завтра тоже.

Я застонала, попытавшись поднять голову, лежащую на его плече, и поняла, что не могу сделать даже этого. У меня не осталось никаких сил. О Боже.

— Но мы должны.

— Нет.

Сглотнув, я облизала сухие губы, но это не помогло.

— Нам нельзя прерывать тренировки.

— Конечно можно.

— Иван.

— Жасмин.

— Иван, — простонала я, будучи не в настроении для пререканий. И неважно с моей стороны или с его.

— Мы не будем тренироваться, так что хватит болтать.

У нас остался всего день. С завтрашнего дня должны были начаться уроки хореографии. Я попыталась свернуться, задействовав мышцы пресса, которые, по всей видимости, тоже решили взять перерыв, и... потерпела фиаско. Боже, не было сил даже пошевелиться.

Иван вздохнул.

— Я отпущу тебя через минуту. Хватит уже извиваться, — приказал он, продолжая спокойно шагать со мной на руках. Дыхание моего напарника оставалось ровным, даже когда он нес меня.

Я обвиняла головокружение и усталость в том, что последовала совету Ивана, позволив своей голове упереться в изгиб между его плечом и шеей. Можно было и не держаться за него. Парень не отпустил бы меня в любом случае. Потому что какой в этом смысл?

— Твоя мама на работе? — минуту спустя тихонько спросил Иван.

— Нет, она уехала с Беном в отпуск на Гавайи, — слабым голосом ответила я, едва осознавая, что происходит. Еще одна дрожь пробежала по телу, и меня затрясло как никогда раньше. Проклятье. — Прости меня.

— За что? — спросил он, наклоняя голову, чтобы посмотреть на меня, и его дыхание коснулось моей щеки.

Прижавшись лбом к его прохладной шее, я выдохнула, игнорируя раздражающую морщинку между его бровями, просто отметив про себя, что меня начало безостановочно трясти.

— За простуду. Это моя вина. Я никогда не болею, — еще одна дрожь прошла по моей спине.

— Все в порядке.

— Нет, это не так. Мы не можем прерываться. Возможно, мне стоит выпить таблетку и вздремнуть, тогда мы сможем продолжить вечером, — предложила я. Каждое слово выходило медленнее предыдущего. — Я останусь насколько захочешь.

Судя по тому, как двигалась его шея, Иван отрицательно качал головой.

— Нет.

— Прости, — прошептала я. — Мне действительно очень жаль.

Мой напарник не проронил ни слова. Не сказал, что все в порядке. Не посоветовал мне снова заткнуться. А я была слишком измотана, чтобы спорить с ним.

Не теряя времени даром, Иван занёс меня в свою комнату, а затем нежно — очень-очень — положил на диван, чтобы я могла устроиться поудобнее. Я снова вздрогнула. Меня бросало одновременно то в жар, то в холод, а спина ужасно болела. Подняв руки и закрыв ими лицо, мне едва удалось сдержать стон.

Вот каково это — умирать. Именно такими и должны быть ощущения.

— Ты не умираешь, тупица, — произнес Иван за секунду до того, как что-то укрыло мое тело, и за две секунды до того, как что-то холодное и мокрое легло мне на лоб.

Он только что…

Да, точно. Парень накрыл меня одеялом и положил мокрое полотенце на мой лоб.