С любовью, Рома (СИ)

— Понимаешь, бояться — это нормально. Особенно с такими невротизированными родителями, как мы, — натянуто пошутил он. — Но здесь необходимо принять тот факт, что все мы смертны. Ты, я… мама, Стас… остальные, — слова давались ему непросто. — И рано или поздно мы все уйдём из этого мира, хотелось бы, конечно, позже… Но никто не знает когда, и в этом… вся ценность нашей жизни. Давай по закону — человек невиновен, пока не доказано обратное. Так и тут. С тобой всё в порядке, пока…

Договаривать он не стал. Но я и так всё понял.

— Я запишусь к врачу, как приедем, — пообещал я. — И… не буду ничего загадывать заранее.

— Вот так мне нравится гораздо больше. А то развели тут… цирк. 

Ругался он уже для формы. 

— Па… — попытался отмахнуться я от его наставлений.

— Что па?! — вспыхнул родитель. — Хочешь сказать, что я неправ? Ладно, проехали. Лучше мне скажи, что там с Соней.

— Я не знаю. Мне казалось, что у нас всё в порядке.

— В порядке ещё не означает, что всё хорошо.

Скривился:

— Для нашей ситуации всё было более чем приемлемо. Сам же всё понимаешь… Ничего не менялось.

— Иногда это хуже всего.

Я поднял на него недовольный взгляд, но, к сожалению, папа — не Стас, на него просто так не наедешь и рот не заткнёшь.

— Хватит меня уже взглядом расчленять, — потребовал отец, — я с твоим упрямством уже двадцать лет воюю. Ром, поверь мне, я, как никто другой, знаю, что стабильность — это ещё не гарантия того, что всех всё устраивает.

— Но это было её решение — остаться!

— А твоё решение было — уехать…

Хотелось хорошенько психануть, но… и сил прятаться от очевидного тоже не было никаких. Сделав широкий шаг в сторону, я упал на кровать, зажав глаза кончиками пальцев.

— Я не могу без неё.

— Какой же ты у меня ещё юный, — снисходительно заметил папа.

— Что? — таки открыл я глаза, приподнявшись на локтях.

— Ничего, — родитель мягко улыбнулся. — Со временем поймёшь. Но пока можно и так думать, что без неё ты… никак.

***

Этим же вечером мы въехали в родной город.

Глава 15

Семь, шесть, пять… лет назад

Соня

Следующие несколько лет прошли по-разному. Мы с Ромкой продолжали дружить. Именно дружить, ибо полноценными отношениями происходившее между нами вряд ли можно назвать. Временами мне даже казалось, что вот Чернов меня добился, а что делать со мной дальше… не понимает. Впрочем, я тоже слабо осознавала, что мы творим. 

Мы с ним могли мирно сидеть после уроков в кабинете у Ирины Владимировны, отрабатывая долги по математике, а уже в следующий момент сцепиться из-за какой-нибудь фигни, по типу чей ответ правильный. Могли всё свободное время проводить вместе, гуляя по городу и разговаривая часами напролёт, а могли и вовсе не здороваться, сидя за одной партой.

По мере того как наше общение перерастало во что-то долгое и постоянное, Ромка открывался мне с новых сторон. Он мог впадать в хандру из-за плохо уложенных волос и едва не шмякаться в обморок от вида школьных обедов и почти тут же устраивать недельный киномарафон по просмотру самых жутких и мерзких фильмов ужасов. Он мог ругаться со Стасом при каждом удобном случае и заработать самую настоящую депрессию на фоне переезда братьев в Москву. 

Начало девятого класса вообще вышло для нас экстремальным. Чернов стал настолько невыносимым, что я всерьёз начала посматривать на пустые парты в классе. Он взрывался из-за всего на свете, хамил учителям, сбегал с уроков, при любой удобной возможности орал на меня.

Дело дошло до того, что я не выдержала и пришла жаловаться на жизнь Александре Сергеевне. К тому времени я уже перестала прятаться от неё и научилась ловить баланс между «мой учитель английского» и «мама Ромы».

Она, как всегда, всё поняла с порога, печально улыбнувшись и попросив:

— Дай ему время.

— Но ещё немного — и его кто-нибудь убьёт. И тому, что это буду не я, гарантий у меня нет.

— Поверь, дома он ведёт себя не лучше, — посетовала госпожа Чернова. — Они вчера с Сашей весь вечер скандали.

— И неужели с этим ничего нельзя сделать?

Села на первую парту перед учительским столом. У нас, как всегда, все самые важные разговоры происходили в школе.

— Дай ему время, — повторила она и… легко коснулась моей руки. Впервые в жизни я поняла Чернова, которому становилось не по себе от прикосновений. Нет, мне не было противно, но такое человеческое участие… в общем, мне ещё предстояло привыкнуть к этому. — Он скорбит.

— По чему?

— По братьям.

— Но с ними же всё в порядке.

— Вот именно. Они живут своей жизнью… без него. И Роме это сложно принять. Понимаешь, у него едва ли не весь смысл жизни долгое время сводился к тому, чтобы противостоять Стасу. Но у Стаса всегда был Дамир… у этой парочки взаимопонимание зародилось едва ли не с первого взгляда. И если он ещё мирился с этим, когда они были рядом, ведь он везде и всегда был с ними, то теперь… он словно оказался за бортом. 

Я с сомнением посмотрела на неё. Всё-таки это было непросто — понять перипетии большой семьи. Александра Сергеевна словно прочитала мои мысли: