С любовью, Рома

— Ну справился и справился бы, — не стала настаивать, воспользовавшись моментом, чтобы более пристально рассмотреть младшего брата моего неслучившегося соседа по парте.

У них было много общего — глаза цвета шоколада, упрямый подбородок и какая-то решимость во взгляде, несмотря ни на что. При этом чувствовалось, что этот Чернов иной: более коренастый, приземистый и, пусть он был заметно младше Ромы, уже сейчас становилось ясно, что вряд ли он догонит в росте своего старшего брата. Да и бравада его казалась напускной, и дело тут не в возрасте — Кирилл будто бы сам был чуть мягче, чуть теплее, чуть человечнее, хоть и сам не желал в этом признаваться. 

— Что они от тебя хотели?

— Денег, — озвучил он очевидное, отлипая от стены и дёргая плечом, словно пытаясь стряхнуть с себя неприятные воспоминания.

— А у тебя есть? — зачем-то спросила я, на что Кирилл наградил меня странным взглядом. Ну да, такие вещи в приличном обществе не обсуждают. Но, в отличие от брата, он смотрел скорее с любопытством, чем с осуждением.

Мы шли по коридору, испытывая дурацкую неловкость.

— Давно они тебя прессуют? — решила я и дальше изображать из себя рыцаря.

— Ну, так… мы летом с ними во дворах столкнулись.

— И что, некому за тебя заступиться?

— За меня не надо заступаться, — с нажимом проговорил Чернов-младший, даже остановился, упрямо сжав челюсти.

— А, ну ок, — не стала спорить. — Просто у тебя же брат вроде как есть, — между делом заметила я.

— Есть. Но это не означает, что я слабак.

— Да я не это имела в виду, просто…

— Всё в порядке. Я сам хочу разобраться.

Мы остановились в том месте, где наши пути расходились в двух разных направлениях.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

 

— Ну ладно, — замялась я. — Удачи.

Кирилл ничего не ответил, мне только и оставалось, что развернуться и отправиться на алгебру, где меня ожидала неминуемая смерть. Расстояние между нами уже было приличным, но я всё же услышала негромкое: «Спасибо». 

 

***

Через полчаса я вывалилась в коридор из кабинета математики, чувствуя себя вывернутой наизнанку, разве что звёздочки из глаз не сыпались. Второе опоздание за неделю не осталось незамеченным.

— Сонька — смертница! — заключил Ванька.

Вяло отмахнулась от него рукой, чувствуя, что вот-вот готова разреветься. В дневнике красовалась свеженькая двойка, которой предшествовал десятиминутный позор у доски, хотя, если честно, до этого я была более чем уверена в своей готовности к уроку.

За двойку мне бы ничего не было. Маме бы в жизни не пришло в голову лезть проверять мой дневник, сильно сомневаюсь, что она вообще помнила, что он есть у меня, а бабушка… бабушка бы горько вздохнула и промолчала, прекрасно понимая, что какая-то там двойка за алгебру далеко не самая страшная проблема в нашей жизни. Да я и сама это понимала, но вот обида от недавнего унижения всё ещё свербела где-то в груди.

— Романова, — ещё совсем недавно потешалась надо мной Ирина Владимировна, — обычно тупят блондинки, а у вас как-то всё наоборот! Только не говорите, что вместе с вашими волосами ушли все ваши мозги, — здесь класс не выдержал и хохотнул. — Или это дешёвая краска разъела их остатки?

Я молчала, закусив губу и чувствуя, как заливаюсь предательской краской стыда, а мои злосчастные волосы так и лезли в глаза, словно специально лишний раз напоминали всем об убогости моих попыток преобразить собственную жизнь.

Класс откровенно веселился, заведённый саркастическими замечаниями математички. И какие бы ни были отношения между нами, толпа редко упускала возможность посмеяться над чужими неудачами. Несмело подняла глаза на сияющую Таньку, и разочарование тут же разлилось чем-то едким в душе, стало настолько обидно, что я тут же перевела взгляд на… Чернова. Он единственный в кабинете оставался серьёзным, а может быть, и вовсе недовольным. На какой-то момент мне почудилось в его взгляде сочувствие, но я тут же изгнала эту мысль из своей головы. Что только не померещится в минуты стресса.

— Так, хватит! — неожиданно скомандовала учительница, должно быть решив, что с меня на сегодня действительно хватит. — По какому случаю веселье? — вопрос уже был адресован не мне, и одноклассники в момент притихли. — Или кто-то хочет на место Романовой? Как-то я сомневаюсь, Елисеев, что вы сможете рассказать нам хоть что-то более разумное. Романова, садитесь, — смилостивилась она, протягивая мне дневник с той самой двойкой, — придёте на следующей неделе, отработаете.

Пальцы болезненно сжались на дневнике, порождая труднопреодолимое желание запульнуть им кому-нибудь в лицо. 

 

***

Последним уроком в расписании на тот день стоял английский. Потребность сбежать с него была столь велика, что я бы непременно так и сделала бы... не столкнись я в коридоре лично с Инночкой, нашей англичанкой. Притом что уроки я не прогуливала от слова «никогда».