С любовью, Рома

— Ни-че-го, — по слогам проговорил он, — совершенно ничего. Но Софья права, ты — дебил.

— Вообще-то она про нас обоих сказала.

— А я что, оспариваю? — хитро улыбнулся он и, одёрнув свою драную рубашку, направился к машине.

Ещё немного посидел на земле, мысленно зализывая раны. Прибежала Муся и начала усердно тереться о мои ноги, видимо жалея. Меня даже почти прошибло сентиментальной слезой — не зря я прикармливал этот комок шерсти столько лет! Но момент был безвозвратно испорчен материализовавшейся неведомо откуда дородной тётей Любой:

— Ирод, — беззлобно констатировала она. — Забор потом не забудь починить.

***

Как это ни странно, но родственники смиренно выслушали мой усечённый рассказ, держа свою бурную реакцию при себе, лишь матушка судорожно вздохнула, но сдержалась под предупреждающим взглядом отца.

Стоило мне закончить монолог, Крис сморщила нос:

— И ты не мог ему накостылять?

— Как видишь, — развёл руками. Нос мой прилично так распух, а спину саднило от неудачной встречи с забором.

— Дам, научи его, — тут же распорядилась сестрица.

Бероев, не ожидавший, что стрелки в итоге переведут на него, аж подавился.

— Кристина, иди погуляй, — настоятельно велел ей папа. Она хотела было возмутиться, но отец был неприклонен: — А Вика тебе компанию составит.

— Я-то чем провинилась? — возмутилась вторая из близняшек.

— Ничем. Это так… для профилактики.

Обе попытались начать канючить, но тут уже ма включила режим злого полицейского, и девочкам не осталось ничего другого, кроме как выйти из комнаты, демонстрируя своё крайнее негодование. Количество сочувствующих заметно сократилось.

— Может быть, у неё что-то случилось? — осторожно поинтересовалась матушка в попытке найти хоть какую-то логику в Сониных действиях.

— Даже если и случилось, — будучи абсолютно серьёзным, ответил я, — разве это повод не объяснять ничего?

Все предпочли промолчать — в знак солидарности.

***

Остаток дня я посвятил решению медицинских вопросов — братьям нужно было возвращаться в Москву, но оба отказывались это делать до тех пор, пока хоть что-нибудь не прояснится. Я же с удивлением обнаружил, что почти не боюсь: отчего-то страх перед возможным диагнозом мерк на фоне той боли, что я испытал, увидев Соню в компании другого.

Баринов настоятельно велел следующим утром сдать кровь.

— Рома, — увещевал он. — Ничего не случилось…

— Да, все только и делают, что твердят мне об этом, а потом тут же впадают в истерику при малейшей возможности.

— Значит, не слушай никого.

— И вас тоже?

— Я не…

— Вы «не». Лишь закидали меня сообщениями о том, чтобы я с вами связался. Срочно!

В трубке повисло молчание, после чего мой онколог тяжело вздохнул:

— Хорошо, я тоже сработал не на высоте. Но давай рассуждать логически. Уровень лейкоцитов в твоей крови может говорить о чём угодно. Например, о каком-то внутреннем воспалении, которое мы прошляпили. К слову, ты в последнее время как? Не болел, не ударялся?

Я посмотрел на свой синий нос в отражении зеркала.

— Берёг себя аки непорочная дева до первой брачной ночи.

Константин Сергеевич усмехнулся, оценив моё чувство юмора.

— Ну а кровь из носа… Тут я тоже могу назвать тебе вариантов двадцать…

— Вы сейчас кого успокаиваете — меня или себя?

— А тебя нужно успокаивать?

— Вариант, что вы успокаиваете себя, мне тоже не очень нравится.

В итоге, имея какой-никакой план на ближайшие дни, я слегка успокоился, развалившись на кровати. Выходить из комнаты к семейству совсем не хотелось: ловить на себе их обеспокоенные взгляды было то ещё удовольствие. Вновь неожиданно уснул. Проснулся, когда за окном уже царила ночь.

Сон больше не шёл, а вот идеи — одна бредовей другой — более чем.

Сдался я где-то в районе трёх и, подскочив на ноги, стал одеваться. Чёлку я на этот раз уложил основательно. Обуваясь в полутёмной прихожей и стараясь не разбудить весь дом, костерил самого себя на чём свет стоит.

Ну дурак же, куда меня опять понесло, она однозначно дала тебе понять…

— Ты бы хоть Бакса для прикрытия взял, — вдруг раздался голос брата из кухни, и уже в следующее мгновение в дверном проёме появился полностью одетый Кир.

— Зачем?

— Ну как… — пожал тот плечами. — Смотри. Рома, а куда ты собрался?

Меня перекосило.

— На кудыкину гору.

— Ну вот, я же говорю. А про выгул собаки звучало бы более правдоподобно. С натяжкой, но… более или менее.

— Да иди ты, — беззлобно махнул на него рукой и схватился за отцовскую ветровку, висевшую на вешалке, — все мои вещи остались в Питере.

Но Кирилл, в лучших традициях нашей семьи, и не думал оставлять меня одного, принявшись обуваться.

— Так, а ты куда?

— С тобой на гору. На стрёме постою.

Я напрягся.

— Это ещё зачем?

— Да так, вдруг ещё кто-нибудь решит покуситься на твой замечательный нос.

— Я сам справлюсь.

— Даже не сомневаюсь. Но на стрёме постою, на тот случай, если понадобится помочь труп прятать.

— Чей труп?

— А это уже как повезёт.

Я закатил глаза, но младший брат даже не обратил на это внимания. Схватив ключи, первым вышел за дверь.