С любовью, Шторм

О, а теперь, когда я беременна, твоя мать хочет быть со мной милой. Как будто я вдруг стала для всех приятной? Я знаю, что произойдет. Как только у меня родится этот ребенок, все будут любить его, а меня забудут. Я не хочу этого ребенка. Меня тошнит оттого, что он во мне. Скорее всего, он возненавидит меня так же, как и все остальные.

Я больше не хочу так себя чувствовать, и это твоя вина. Все, что от тебя было нужно — попытаться сделать меня счастливой, и этого бы не произошло. Ты сказал, что хочешь развестись, потому что думал, что без тебя я буду счастливее. Я бы так и поступила, но не вернусь к своим родителям, и не позволю тебе забрать этого ребенка. Просто так от меня не избавишься.

Я больше не хочу так жить. Ненавижу это место, ненавижу своих родителей, и тебя в том числе. И этого ребенка тоже. Я просто хочу, чтобы все это закончилось. Теперь можешь провести остаток своей жизни, зная, что убил меня и этого ребенка, потому что ты эгоистичный мудак, и не заслуживаешь быть счастливым, чтобы кто-то любил тебя. И ты не заслуживаешь этого ребенка. Ты был дерьмовым мужем и был бы еще более дерьмовым отцом.

Наслаждайся своей жизнью.

Бритни

Ее слова ранили до глубины души, вырвали все органы и измельчили на мелкие кусочки в своей расправе. Для женитьбы мы были слишком молоды, и слишком молоды, чтобы справиться с ее депрессией. После того, как родители Бритни сбежали, она перестала посещать своего психотерапевта и ожидала, что я исправлю ее, взмахнув волшебной палочкой, которой у меня не было. Она ненавидела меня за то, что я не мог осчастливить ее.

Я тоже ненавидел себя.

То, что начиналось как веселая, невинная, детская любовь, обернулось ужасной трагедией, которая будет преследовать меня до самой смерти.

* * *

— Шторм?

Я моргаю, фокусируясь на очаровательной улыбке Эви, склонившейся надо мной.

— Привет, — говорит она. — Ты что, здесь заснул? Меня не было всего несколько часов. — она убирает волосы с моего лица, затем целует в щеку.

Я потягиваюсь, зеваю и сажусь.

— Да… Кажется.

Она с глубоким вздохом плюхается рядом со мной на диван и снимает ботинки.

— Твоя мама утомляет. Я люблю ее, но, боже мой, иногда за ней трудно угнаться. Я сказала ей, что нам не нужны ледяные скульптуры и фонтан. Гостей такие вещи не волнуют. Так ведь?

— Не думаю, детка. Они хотят есть, пить, танцевать и смотреть, как мы целуемся.

— Я так и думала. — она кладет голову мне на плечо. — Я скучала по тебе все утро.

— Я тоже по тебе скучал.

— Что это? — она прикасается к записке, лежащей у меня на коленях.

Блядь. Я забыл убрать ее и заснул с ней. Я делаю глубокий вдох из своих легких.

— То, где мое будущее встречается с моим прошлым.

— А? — она в недоумении моргает, глядя на меня. — Все хорошо?

Я разворачиваюсь к ней лицом.

— Не совсем, — я медленно протягиваю ей записку. — я… — делаю глубокий вдох. — Я… хочу, чтобы ты прочитала это.

Она склоняет голову набок и нерешительно берет у меня записку.

— Что это?

— Просто прочти, — мягко говорю.

Ее взгляд опускается на листок, и через несколько секунд ее рука начинает дрожать. Она тут же оглядывается на меня со слезами на глазах.

— Шторм… — ее голос срывается. — Это… Я не должна была это читать.

Я проглатываю ком в горле и борюсь с собственными слезами.

— Я хочу этого. Мне нужно, чтобы ты это сделала. Я никогда никому этого не показывал. Я больше не хочу оставаться с этим наедине, Эви. Будь со мной, пожалуйста.

— Хорошо, — шепчет она. — Я здесь.

Она берет меня за руку, читая ядовитые слова, написанные первой девушкой, с которой у меня когда-либо были отношения. И Эви будет последней. Из-за травмы, нанесённой Бритни, мои голова и сердце никого к себе не подпускали.

Бумага намокает от ее слез, пока она читает, затем отбрасывает ее в сторону, будто в огне, и обнимает меня. Она утыкается лицом мне в шею и сжимает так крепко, что едва могу дышать.