с любовью, Смерть (СИ)

Поэтому я забился в учебники, старался как можно меньше попадаться тебе на глаза, а если и приходилось общаться… Вел себя надменно и холодно. Так, что если память бы и дрогнула, тут же уснула бы снова, столкнувшись со стеной отчуждения. И это оказалось тяжело — тяжелее, чем инициация в итоге.

В то время как мне хотелось каждую секунду быть ближе к тебе, говорить с тобой, как раньше, веселить тебя — я все больше и больше превращался в холодную скульптуру самого себя, прячущую свои чувства за каменной броней.

…а ты привыкала. Уже не металась загнанным зверем по клетке, чаще улыбалась, общалась с будущими коллегами на равных.

Это была другая ты, я замечал это все ярче. Совсем. У тебя уже не было тех наигранных манер светской леди, глаза казались живыми. Словно твое новое сознание не могло определиться, какой характер тебе оставить, и примеряло все возможные варианты.

А потом мы попали в пару на контрольном испытании. И испытание сразу стало для меня сложнее во сто крат.

Помню, как едва не вырвалось у меня "моя леди", когда попытался тебя окликнуть на лестнице в доме. Мы искали притаившуюся там душу, которую я представлял лишь в теории. И теории этой старался придерживаться.

Риск двойной — если я провалю задание, мне придется вернуться к отцу и путей иных у меня больше не будет. Если я допущу оплошность — я могу "сломать" тебя, и это еще страшнее. Поэтому лишь прагматизм вел меня по ступеням, лишь сухие конспекты советовали, как лучше поступить.

А вот ты бесновалась. Для тебя это словно было игрой.

Верно. Раз ты здесь, значит, это — решение опекающего тебя Совета, потому что в любых других областях ты можешь быть действительно опасна с новым даром.

И если провалишься на задании ты — тебя все равно инициируют. Потому что это единственный способ получить от тебя то, ради чего тебя и "создавали". Прости за это слово.

Хотя… ты меня не слышишь, моя леди.

Я скучаю, Арис. Невыносимо. Я теряю тебя третий раз. Третий. Первый — в аварии, второй — за непробиваемой дверью лабораторной палаты, в которую мне дорога была заказана и вот, снова…

"Многоликая смерть". Моя "многоликая смерть".

Ведь мы избавились от коллекции, а ничего не изменилось. Ничего не возвращается, Арис.

…а помнишь, как ты выпрыгнула следом из окна за убегающей душой? Я чуть не поседел от страха, испугался, что разобьешься. Летел за тобой следом, едва замечая ступени. Как раз вовремя, чтобы опознать тип души, которую ты пыталась отнять от тела.

Мы потом еще пошли съесть по мороженому в ближайшее кафе. Ты смеялась и говорила, что я хоть и жуткий зануда, который явно тебя терпеть не может, но жизнь тебе все же спас.

А я смотрел в медовые глаза… И, кажется, тихо ехал крышей. Мне казалось, что я изменяю тебе… с тобой. Это была другая Арис. Совершенно. И в то же время — та самая. По крайней мере, отзывалась во мне ты прежними чувствами. Даже в чем-то более яркими — у новой Арис не было заморочек, что так раздражали меня в первой, зато было что-то, цепляющее еще сильнее.

И да. Это я попросил назначить нас напарниками. Потому что только так я мог быть за тебя спокоен. Я не хотел тебя снова потерять.

Я просто не мог тебя снова потерять…

А теперь — что мне остается в мире, разлетевшемся на осколки?

В мире, где я своими руками погубил ту, которую люблю дольше жизни.

Глаза взрезала яркая белизна, пропитанная сотнями сияющих диодов. От боли я вновь прикрыла веки, заставляя себя заново прочувствовать тело. Попыталась приподняться на локтях. Не вышло — мышцы не слушались.

Больница? Но что я здесь делаю? Что со мной случилось?

Не помню.

Мои руки мне не принадлежали. На кривой механике я попыталась дотянуться до стакана с водой, стоящего на тумбе, но не вышло тоже. Лишь перевернула. Лужа быстро впиталась в ковер, я хотела выругаться, но и это не получилось…

Что произошло? Авария? Что-то еще? Я ведь ничего не помню.

Почему я ничего не помню?

Я неумело попыталась нащупать пульт вызова врача, но вместо него наткнулась на чью-то макушку. С трудом извернувшись, я смогла рассмотреть лишь всклокоченные светлые волосы…

Владелец их тут же вскинул голову и вскочил на ноги, растерянно улыбаясь.

— Кто вы? — прошептала я. Губы слиплись. Голос сорвался на хриплый сип. Я откашлялась и повторила попытку.

Молодой человек вздрогнул, одарил меня взглядом таких незнакомых кошачьих глаз… и обнял — одновременно и порывисто, и нежно, словно боясь доломать то, что еще оставалось во мне целым. Я шумно выдохнула ему в плечо, пытаясь прошептать:

— Я вас знаю? Зачем я здесь?

Парень отстранился, медленно провел ладонями по моим рукам, будто желая удостовериться, что я настоящая, задержался на запястьях.

— Ты… — Он отпустил меня как-то нехотя, почувствовав, насколько я растеряна. Мне было дико и страшно, я не понимала, почему этот человек так себя ведет, но силы не хватало даже чтобы оторвать голову от подушки. — Как ты себя чувствуешь?

— Кто вы? — вновь прохрипела я. Халата на нем не было. Лишь рубашка поверх футболки. — Вы не доктор.