С Луны видно лучше (СИ)

Одним из таких пациентов был мой сосед по палате. Знаете, мне на самом деле нравился этот человек. С ним было жизненно необходимо. Наше общение, подчас обессиленное, давало мне надежду и живость мысли. Я понимал, смотря в его глаза, черные как уголь, что безумие не захватило нас. Но это иллюзия, самая реальная из всех мне известных. Очень о многом было, что рассказать ему мне, а мне ему. Но, вы знаете, что самое необходимое в таком общении? Догадываетесь, что так манит в разговор с сумасшедшим? Думаю, всем это известно: просто только в том случае, когда вы вдвоем всей планетой признанны безумными, вы можете быть откровенны. Никто не осудит вас, и не посмеется над тем, что вы говорите. Это уже не имеет значения, и можно быть уверенным, что ваша правда не грозит чем-то еще худшим. Потому, что худшего быть для вас не может. Худшего, и одновременно, лучшего – ликуйте, вы нашли благодарного слушателя, он верит вам.

Этот невысокий, с седыми волосами человек сразу меня принял. Он носил очки, держал спину прямо, у него были ямочки на щеках, слегка приоткрытый всегда рот. Он изрядно следил за своими пальцами, чтобы они держали мягкость. На его шее висели, поблескивая, очки в тонкой оправе, а лицо было небольшим, аккуратным, с легкой, но постоянной улыбкой. Но глаза этого землянина не сравнить с другими. Они были черные, в них не различался зрачок. Эти глаза занимали пол-лица, и стоило задержаться на мне, как становился завороженный их магнетической стальной хваткой.

Я помню, как пациент впервые подошел ко мне. Мы с ним оставались вдвоем, так как не направились на прогулку на задний двор. Я только второй день был тут, и слегка побаивался всего. Но он просто подошел и сел на край моей кровати, грустно поглядывая на приоткрытое, решетчатое с обратной стороны окно.

-Жаль, что сейчас такая погода, - неожиданно заговорил пожилой землянин.

-Отчего же?

-Да вот, солнце светит в полную силу.

-Считаете, это плохо?

-А как же.

Мы молчали некоторое время. Меня отпустила моя скованность, благодаря какой-то необъяснимой притягательности, присущей человеку.

-Так почему же вам не нравиться солнечная погода на Земле?

-Потому, что они слишком радостна. Мне бы хотелось пройти под серым небом, с играющей молнией. Так отражается настоящая ясность происходящего, вы так не считаете? – он резко посмотрел на меня.

-Да, возможно…

-Скажите, почему нас считают сумасшедшими? Я знаю, мы в психушке, но почему?

-А разве вас смущает ваша ненормальность?

-До этих пор, я не мог подумать, что она обернется для меня заключением.

-Молодой человек, вы еще поймете, как правильно обуздывать свое безумие, скрывая от остальных.

-Но я не считаю себя безумным.

-Правда?

-Да, я так думаю.

-Что же вас сюда привело?

-А вас?

Он не ответил мне, а только загадочно ухмыльнулся, мол: «Догадайся».

-У тебя есть мечта, мальчик?

-Да.

-Значит, ты безумен.

-Больше не кричи о своей мечте во всю глотку, а то больше не выберешься.

Это был наш первый разговор. С тех пор я немного наблюдал за ним. Пациент курил. Он откуда-то чудным образом доставал сигареты. А потом долго курил у окна, ни с кем не говоря. Один раз и попросил его дать мне закурить. Но после первого же раза понял, что скорее задохнусь. А он получал единственно возможное, по его словам, удовольствие.

С ним вообще было много странностей. Никогда не выходил на улицу, даже тогда, когда погода была именно такой, какая ему нравится. Шли дожди, а он проводил это время у окна, устремившись в непроглядное небо, или лежал на кровати, исписывая небольшую тетрадку. Он не заводил со мной разговора сам, но, отчаявшись, я решил просить его помощи, или, хотя бы, понимания, которое, я знал, будет получено.

Я подполз к его койке ночью, в грозу. Гром прокатывался каждые десять секунд, и все вокруг дребезжало от шума. Стены, освещаемые ярким секундным блеском, на миг меняли изображение действительности. В палате было тихо, но громкие вопли, как обычно это бывает по ночам, прерывали шумное стихийное спокойствие, доносясь из-за дверей.

Местечко и время жуткие, хочется нето спрятаться да поскорей, нето бежать со всех ног вон. Чувство, что за углом опасность и внезапный ужас. Резкие шаги из коридора, и кровь стынет в жилах, замораживается, а сердце остановилось, не вынеся земных мук. Кто это? Куда он идет? Легкое поскрипывание непонятно откуда. Вдалеке распахнули дверь. Шаги прервались, но вновь возобновились через пару минут, сопровождаемые все тем же леденящим скрипом в темной ночи. Идут медленно, еле волоча ноги, шурша пластмассовыми тапками. Тихий стон. Что то? Стон? Визг? Нависающий крик! И вновь тишина. Скрип, шаги, дверь. Некто ушел. А может, притаился под дверью, в муках упиваясь своими паранойями.

Пока я дошел до кровати пациента, едва не упал в дрожи страха, как последний трус. Но мои ноги несли меня прямо, ни разу не пошатнувшись от дьявольских звуков, сопровождающих неспокойную ночь в стенах психиатрической больницы.