С.М.У.Т.А.

— Не знаю, тятя. Мы с братом рыбачили на запруде. Там течение слабое, бросили бредень, потянули, а он чижолый, еле вытянули. Глядь, а там мертвец, и шевелится, мы — тикать. Братуха в лес побежал, а я к тебе в поле.

— Мертвец встал? — нахмурил брови отец, довольно крепкий и ещё не старый селянин.

— Да, тятя.

— Так, може, он живой, а вы его за мертвеца приняли?

— Не, тятя, он уже весь распухший, раскорёженный, морда нечеловечья ужо, лохмы кожи свисают и зубы видны через щёку. Ужас, я и в портки надул от страха, а братишка, на вроде, и наложил в них.

Вспомнив это, малец, по глупости малолетской, невольно хохотнул.

— Ладысь. Беги к мамке и предупреди её обо всём, а я соберу народ и на речку.

Отрок согласно кивнул и бросился бежать. Голые, чёрные от грязи пятки так и замелькали за его спиной. Мужик отвернулся и окинул взглядом свой инвентарь. Что за напасть случилась, непонятно, однако, надо собираться скопом и итить, упокаивать снова.

— Трифон, — окликнул мужик крестьянина с соседнего участка. — Сынок мой прибегал, говорит, мертвеца сети притащили, да он, вроде как, дышит, почти што живой.

— Так это, живой, наверное?

— Нет, малолетка не станет мне врать, и описал мертвеца не первого дня. Надо иттить, упокаивать.

— Вот етить твою разтудыть. Идём, а чем упокаивать будем, не лопатами же деревянными?

Мужик окинул взглядом свою лопату и согласился с Трифоном. Плуг тоже был деревянным, а косы с собой и не было. Ладно, хоть нож широкий был.

— Надо дубинки выломать и идти.

— Да, я себе дрын выломаю и пойдёмо, но, поди, наврал тебе мальчонок.

— Пойдём, раньше сходим, раньше возвратимся.

— И то дело, — крякнул Трифон и направился к перелеску, чтобы сломать себе подходящее деревце.

Через десяток минут крестьяне, вооружившись дубинками, отправились в сторону запруды. Довольно быстро они вышли к речке, и уже издалека услышали дикий женский вопль. Оба поневоле ускорили шаги, страшась того, что могут увидеть. Наконец, они выбежали с дрекольем к берегу.

Визжала старая Аглая, что пришла на речку стирать бельё. Вернее, пришла она с внучкой, но внучка, увидев мертвеца, так побежала с речки, что уже и видно не было. А у Аглаи от страха ноги отнялись. Старая клуша не смогла убежать от разлагающегося мертвеца. А тот, делая неуверенные шаги к ней, протягивал руки с длинными ороговевшими ногтями, уже превратившимися в когти.

— М, ммм, мя…, мяс…… агрх, — неуверенные шаги, трясущаяся голова на шее, объеденной рыбами, и протянутые вперёд руки.

— Мамочки! — старая женщина попятилась и собралась сбежать, но левая нога поскользнулась на мокрой траве, и она упала перед мертвецом, а тот сразу впился в неё гнилыми зубами, пуская то ли слюну, то ли слизь. Аглая завизжала, словно девчонка.

Это-то и увидели оба крестьянина, бросившись на помощь, ужасаясь от происходящего. Руками они побоялись оторвать мертвеца от старухи, но дрекольем не получалось. Наконец, Трифон смог отодвинуть голову мертвеца от груди Аглаи, а отец мальчика тут же с размаху саданул по мертвецу, перерубив ему шею.

Они ещё долго возились, разжимая зубы мертвеца на голове, что и не думала помирать. Всё же, разжав ей зубы, отбросили прочь, но она так и продолжала клацать челюстями. Конец этому положила дубина Трофима. Хрясь, и расколотый череп показал зелёно-чёрное содержимое.

— Ааааааа! Аааааа! — орала старуха, пока крестьяне несли её в деревню. Там ей омыли раны, приложив к ним распаренные лечебные травы. По деревне поплыл слух. Толпа селян отправилась на речку, чтобы прочесать её, но кроме одного мёртвого тела ничего больше не нашли. Тело сожгли там же, а пепел закопали в овраге.

А ночью случилось продолжение истории. К вечеру старуха совсем занемогла и стала метаться в горячечном бреду. Ничего не помогало, она пылала жаром, как печка. Дед, что был ей супругом, направился к местной знахарке.

— Ты бы помогла чем, Серафима, совсем старуха занемогла.

— Чем мне помочь, коли её мертвец укусил? Только молитва животворящая может ей помочь. Иди к священнику, проси его.

— Так далеко он не пойдёт на ночь глядя.

— Тогда сам молись, дённо и нощно.

— Ото ж, твоя правда, — пригорюнился старик. — Пойду я, жаль ладана не достать, налью хоть конопляного в лампадку.

А ночью всё село поднял истошный крик Агашки, внучки Аглаи.

— Ааааа, бабка умерла и снова поднялась, аааааа!

Пока все собрались, пока сбежались, а Аглая уже успела перегрызть горло своему старику, и откель только силы взялись. Взглянула она на людей, да как прыгнет, а все — врассыпную. Трифон бежал быстрее всех, проломив соседский забор и грохнувшись наземь.