С мамой нас будет трое

— Да, когда не пользуюсь ею как сковородкой, чтобы поджарить горсточку жуков на ужин.

— Фу, это же так противно, — простонала Люси.

— Женщина должна питаться, — сказала Брон. Она наклонилась, чтобы поцеловать Люси в щеку, и медленно-медленно подмигнула ей. Люси крепко обняла ее за шею.

— Спасибо, что приехала.

— Мы недолго, Люси. — Фиц взял Брон за руку, и Люси нехотя отпустила ее. — Тебе что-нибудь захватить из дома?

— Мое колье и плеер.

— Будет сделано.

— И все мои кассеты.

Все еще держа Брон за руку, Фиц начал пятиться к двери.

— И мой телек…

— У нее собственный телевизор? — Брон ужаснулась.

— У всех ее подружек собственные телевизоры.

— Прости, я не имею права критиковать.

Он повернулся к Люси.

— Нет, никакого телевизора на одну ночь.

— Ну, тогда мою книгу из библиотеки.

— Книгу из библиотеки. — Он продолжал отступать.

— И персик. — Ее голос преследовал их и в коридоре. — И банку апельсиновой шипучки… и шоколада… и такого, с белыми завихрениями…

Фиц и Брон посмотрели друг на друга и расхохотались.

— С ней все будет в порядке, правда?

— Не будет, если она получит все перечисленное.

— Утром они будут умолять тебя забрать ее домой.

— Тогда нам надо использовать передышку как можно лучше. Где здесь твоя машина?

Брон обвела глазами парковочную площадку в поисках свой старенькой микролитражки. Потом увидела сверкающее чудовище Брук и с неприятным ощущением под ложечкой вспомнила.

— Вот эта.

— Боже мой! — Фиц изумленно посмотрел на машину. — Почему ты вчера ехала поездом, если у тебя в гараже стоял этот зверь?

— Почему? Ну, потому что… Потому что там что-то должен был сделать механик.

— А, понятно.

Он действительно все понял? Ей не нравилась складка задумчивости, пробороздившая его лоб. И зачем только она врет?

Фиц прищурился, увидев, в какое узкое пространство она втиснулась.

— Хочешь, чтобы я помог тебе выехать?

— А ты поможешь? — В ее словах слышалась искренняя благодарность. Она воспользовалась дистанционным устройством на связке ключей, попробовала дверцу. Та не открывалась.

— Ты только что заперла ее.

— Правда?

Брон посмотрела на устройство у себя в руке.

— Нет… — Потом поняла, что произошло. Она не заперла машину, когда заторопилась в больницу, а теперь сделала именно это. — Ой, ее же могли угнать. — Она застонала, неловко завозилась с устройством и уронила его. Завыла сигнализация, и она внезапно оказалась в центре внимания. Посетители больницы оборачивались, узнавали ее и начинали улыбаться. Брон была парализована ужасом. Куда делась та хладнокровная женщина, которая не моргнув глазом завела машину задним ходом в эту парковочную клетку?

Фиц поднял устройство, отпер дверцу, отключил сигнализацию, взял небольшую сумку с ее вещами, которую она бросила на пассажирское сиденье, и снова запер машину.

— Пошли, — сказал он и, взяв ее за руку, твердо повел к своему «рейнджроверу». — Ты не сможешь ехать даже на педальном автомобильчике.

— Это шок, — сказала Брон, показывая свои трясущиеся руки. — Видишь?

— Вижу.

— Через минуту все пройдет.

— Разумеется, пройдет.

Она остановилась.

— Может, ты перестанешь соглашаться со мной?

Он повернулся к ней лицом.

— А ты хочешь, чтобы я с тобой спорил?

— Нет, но…

— Хочешь, чтобы я сказал тебе, что при мысли о том, как ты ведешь это чудовище, кровь стынет у меня в жилах?

— Нет! Я вполне умелый водитель. Я же доехала сюда нормально, верно? Без единой царапинки…

— Ты уже второй раз это говоришь. Как о чем-то исключительном. Обещай мне, что больше не будешь водить эту машину.

— Но я должна…

— Обещай мне!

Они стояли друг перед другом, и он внезапно поймал прядку волос, задуваемую ветром ей в лицо, и заправил за ухо.

— Фиц. — Ее протест был слабым — никчемное сотрясение воздуха, и, когда он, запустив пальцы в волосы, обхватил ее голову, она не могла даже вспомнить, против чего возражает.

— Обещай мне, дорогая… — Эти слова он произнес почти шепотом и, не дожидаясь ответа, заставил ее дать это обещание губами, без сопротивления прижавшимися к его губам; рукой он обнял ее за талию и притянул к себе.

Обещай мне… Она готова обещать ему все что угодно, лишь бы он не прерывал поцелуя. Ей хотелось, чтобы поцелуй длился вечно, не кончался никогда. Потому что, когда Фиц сможет посмотреть ей в лицо, она поймет по его глазам, что он знает правду.

Но когда он поднял голову, то просто коснулся ладонью ее щеки, мгновение с бесконечной нежностью смотрел на нее, а потом обнял за плечи и повел к «рейнджроверу».

И все? Он не заметил? Мужчина не может не заметить разницу между женщиной, с которой у него был серьезный роман, и ее сестрой, как бы они ни были похожи внешне. Потому что во всех других отношениях у нее с Брук нет ни малейшего сходства.

— Фиц? — Когда он повернулся к ней от дверцы, глаза его были лениво полуприкрыты. Но это ее ничуть не успокоило. В Фице не было ничего ленивого, ничего хотя бы в малой степени невосприимчивого. Ей не стоит жаловаться, а надо благодарить судьбу за то, что это сошло ей с рук. И дать себе обещание, что подобной глупости она больше не допустит.