С мамой о прекрасном. Русская живопись от Карла Брюллова до Ивана Айвазовского

Говоря о Брюллове, следует помнить, что он происходил из семьи потомственных профессиональных художников. Это была абсолютно профессиональная семья: художники, резчики по дереву (как отец Карла – Павел Брюллов), начиная с того далекого XVII века, когда представители рода Брюлло, будучи гугенотами, бежали из Франции и растеклись по многим странам. Кое-кто из Брюлло приехал в Россию и обосновался в Санкт-Петербурге.

С детства у Карла проявился интерес к рисованию, еще и потому, что он был ребенком совсем хилым, до пяти лет не ходил. Отец сразу понял, что ему нужно дать карандаш. И мало того что дал ему карандаш – был весьма строг, излишне строг. Если 22 лошади не нарисовал – значит, завтрак не давали. Если что-то не то сделал, отец мог и стукнуть как следует, и однажды стукнул так, что одно ухо у Карла плохо слышало потом всю жизнь. Не случайно на автопортрете Брюллов немного напряжен, как человек, который прислушивается к чему-то.

Одарен Карл был чрезвычайно. И когда десяти лет его отдали в Академию художеств, он был лучшим. Был лучшим всегда, во всем. Руку набил себе так – на том, что срисовывал слепки, делал бесконечные натюрморты, – что мог делать это уже с закрытыми глазами. Что касается академизма, академического направления, которое господствовало в это время в живописи, он принадлежал ему целиком и полностью. Когда получил стипендию, отправился в Италию. Эта страна буквально стала для него землей обетованной, потому что от климата Петербурга ему всегда было плохо: сырость, дожди бесконечные, отсутствие солнца, тепла. Италию Карл ощутил как свою вторую родину. И когда он прислал в Академию художеств отчет о своем пребывании в Италии, картину «Итальянский полдень», на которой была изображена итальянка не таких форм, как требовала петербургская Академия художеств, и ему было указано на это, – он сказал, что художник имеет право быть ближе к натуре и воспроизводить ее так, как видит его собственный глаз. То есть, даже следуя строгим академическим правилам, Брюллов имел и возможность, и право отстаивать свое собственное «я».

Очень рано Брюллова захватывает тема гибели древнего города Помпеи. Катастрофа обрушилась на город внезапно. Люди жили, занимались своими делами, и вдруг… И это действительно произошло вдруг. Потому что тысячу лет молчал Везувий.

В 23 году нашей эры в Комо (римляне называли его Novum Comum) родился известный римский ученый-энциклопедист Плиний Старший, который специально отправился наблюдать извержение Везувия, приведшее к гибели Помпей, и погиб.

Плиний Старший(Plinius), Гай Плиний Секунд (23–79 годы. н. э.) – талантливый военачальник, плодовитый писатель и один из величайших римских энциклопедистов. Его называют Плинием Старшим, чтобы отличать от его племянника – проконсула и писателя эпистолярного жанра – Плиния Младшего. Сохранилось лишь одно, но главное сочинение его жизни – «Historia naturalis» («Естественная история»), представляющее собой энциклопедическое собрание сведений по истории и географии Римской империи, а также естественнонаучных знаний античности. В «Естественной истории» подробно рассказывается о сельском хозяйстве, растениях и продуктах питания, о минералах и драгоценных камнях.

Итальянский полдень

1827 год

Его племянник – Плиний Младший, – тоже чуть не погибший в результате извержения, описал все эти события в своем письме к историку Корнелию Тациту. Теперь скульптурные изображения дяди и племянника украшают собор города Комо. Перед вратами, перед входом, две фигуры – это Плиний Старший и Плиний Младший.