С мечтой о Риме

Наверняка Вар знал цену этим людям. Но у него были войска со значительно превосходящим вооружением, и можно понять причины его самоуверенности. Древние германцы не славились изощренностью. Согласно Тациту, который с восхищением пишет о них[6], их представление о тяжелом трудовом дне состояло в том, чтобы встать поздно после употребления накануне вечером забродившего ячменного отвара. Затем они умывались теплой водой и приступали к очередному пиршеству, кульминацией которого обычно бывали драки и по-дружески разбитые головы. Они носили штаны (варварскую одежду) и смазывали свои рыжеватые волосы животным маслом (в отличие от римлян, которые полагались на оливковое масло при мытье). Их общий подход к жизни был довольно хаотичным. Они проводили время в праздности, утверждал Тацит, и считали малодушием добывать по́том то, что может быть приобретено кровью. Их настроение менялось, согласно стереотипу, применяемому к жителям Германии на протяжении веков, от безудержного – возможно, разогретого ячменем – ликования до состояния избыточной тевтонской угрюмости.

По сравнению с людьми Вара вооружение германцев было значительно менее впечатляющим. Ведь у них было мало железа, и, соответственно, были редки мечи и пики. У них были копья под названием framea, которыми сражались как издали, так и в рукопашной схватке. У многих из них на вооружении имелись только дротики или камни, и, даже если их бросали поразительно далеко, это заведомо уступало достижениям римской баллистики. Мало у кого из германцев были панцири, да и рогатый шлем в стиле Конана-варвара надо скорее приписать беспочвенному воображению последующих поколений. Конечно, они носили шкуры, а некоторые щеголяли в пятнистых шкурах тюленей Северного моря, но только у немногих были хотя бы кожаные шлемы.

Их преимущество над римлянами состояло в молодом двадцатипятилетнем вожде племени херусков Арминии, «с лицом и глазами, отражающими огонь его души»[7]. Именно он провел Вара, как в прямом, так и в переносном смысле.

Арминий понимал потаенные чувства своих германских соплеменников, их растущее возмущение тем, как Вар проводил принудительную романизацию. Арминий подметил напыщенность и излишнюю самоуверенность римского военачальника. Поэтому он решил быть обходительным и полезным, дожидаясь благоприятного случая.

Его важнейшим достоинством было умение говорить по-латыни, а Вару с трудом давались несколько слов на пранемецком. И зачем ему это было нужно, если само слово варвар восходило к греческому βάρβαρος, человеку, который мог произнести лишь вар-вар-вар? Арминий же настолько преуспел в римской игре, что даже стал eques – вошел в сословие всадников, второе после сенаторов. Некоторые утверждают, что он получил образование в Риме. Он стал начальником подразделения вспомогательных войск и сражался на Балканах. Подобно многим другим лидерам революционных националистических движений, от Ганди до Хо Ши Мина, он был основательно обучен империей.

Через пару лет скверного правления Вара Арминий и его друг Сегимер вошли в такое доверие к римскому наместнику, что были допущены к столу. Они разделяли с ним палатку, завтракали вместе и постепенно увели Вара дальше от Рейна на территорию херусков, живших по обоим берегам реки Везер.

«Видишь, какие мы миролюбивые, мой генерал, – то и дело заявлял Арминий Вару (я не имею никакого понятия, что он говорил на самом деле, но в Фукидидовом или Тацитовом смысле он, скорее всего, говорил именно так). – Племена счастливы! Рим велик, как и твой император Август! Какая нужда тебе держать легионы в боевой готовности? Разошли их для поддержания порядка среди населения, охраны продовольственных обозов и ареста разбойников».

Именно так Вар и поступил. Он всецело доверился своему проворному молодому переводчику и адъютанту. Если Арминий говорил, что на территории воцарился мир, значит, так оно и было.

И когда позже Арминий пришел к Вару и сообщил о восстании хавков, тот уже не мог заподозрить подвох. Один из германских родственников Арминия, его тесть Сегест, даже попытался предупредить Вара о заговоре и об опасности, нависшей над ним и легионами. Но Вар отказался верить ему. Ведь о восстании рассказал Арминий, а Арминий был человеком чести.

Насколько мы можем судить, Вара убедили пройти маршем с востока на запад, из земли херусков на территорию хавков, с тремя легионами, тремя конными отрядами и шестью когортами вспомогательных войск. Вероятно, Вар был полон оптимизма. Восстание! Это означало настоящие боевые действия. Прелесть восстаний заключалась в том, что их можно было решительно и жестоко подавить. А вожаков – распять! Вару представлялись грядущая слава и триумфальные знаки отличия, а потом – кто знает? – и второе консульство!

Грудь Вара вздымалась – насколько позволяли доспехи, – когда он размышлял об апогее своей карьеры. «Сюда, генерал!» – показывали дорогу Арминий и Сегимер. Первые километры пути они сопровождали Вара по прогалинам, но спустя некоторое время попросили разрешения на отлучку.