С мертвого никто не спросит

— Поэтому у тебя и зарплата больше, чем у нас, — ответил Хантер. — Куда едем?

— Съездим повидаемся с Сэнди. Нет, лучше сделаем так: ты высади меня у ее дома, а сам вези пистолет на экспертизу.

Хантер повернул ключ в замке зажигания и нажал на педаль акселератора.

— Вот дерьмо! Опять заглохла!

Реймонд терпеливо ждал, пока мотор заведется, и заново прокручивал в голове разговор с Мистером Свити.

— Мне кажется, я забыл в баре конверт, — встревоженно произнес он и похлопал себя по нагрудному карману. — Да, так и есть. Оставил!

— Тебе он нужен? — спросил Хантер.

— Да не очень, — ответил Реймонд. — Реклама от фирмы «Орал Робертс». Ничего, они пришлют еще.

23

Сотрудник полицейского участка в Хамтремке по имени Френк Кочански снял трубку и, услышав голос Тома, спросил:

— Где ты пропадаешь?

— Я все еще в больнице.

— Тип, которым ты интересуешься, в данный момент находится в «Орле». Как только мы засекли его машину, я сразу же позвонил Гарри. Гарри подтвердил, что он там; уже принял на грудь и вовсю кому-то названивает.

— В «Орле»? — переспросил Тома, удивленный тем, что Мэнселл всего лишь в миле от дома Скендера.

— Да, в «Орле», что на Кампо, — ответил Кочански. — А сколько «Орлов» ты еще знаешь?

Тома тотчас набрал номер бара. Трубку снял Гарри.

— Да… — произнес он. — Н-нет… Погоди-ка. Он уже расплачивается и уходит…

Пройдя через весь больничный коридор, Тома вошел в комнату для посетителей, где сидела мужская половина семьи Лалджарай. Он развернул карту Детройта и стал ее изучать. Затем, положив карту на столик, обвел на ней пальцем район Хамтремка. Этот район располагался в восточной части города.

— Он крутится где-то здесь, — сказал Тома. — Но большую часть времени он проводит в центре. Думаю, искать его надо там. Скорее всего, поедет по Крайслер-авеню. А может, и по Макдугалл-авеню… — Он прервался и указательным пальцем провел линию от Хамтремка до Ист-Гранд-Бульвар. — А может, и так повернет, — задумчиво произнес Тома. — Мы не знаем его привычки, так что придется караулить его везде.

Минут через сорок Скендер открыл глаза, услышав пиканье пейджера. Возле его койки стоял Тома.

— Спи-спи, — проведя ладонью по лицу кузена, сказал Тома.

Он позвонил из телефона-автомата в пейджинг-центр, выяснил, кто хочет с ним связаться, и набрал номер.

— Где он? — спросил Тома.

— В доме на площади Ван Дайка, — ответили ему по-албански с другого конца провода. — Мы на углу площади Ван Дайка и Джефферсон-авеню.

— Ждите, сейчас подъеду, — сказал Тома.

— А если он выйдет до твоего приезда?

— Убейте его.

— По-моему, ниггеры в наши дни слишком уж задрали нос. Попадают в город и начинают хамить белым, — сказал Клемент. — Я говорил вашей черномазой прислуге: мол, знаю, что вы наверху. Я несколько раз звонил вам на работу, и мне говорили, что вас нет. В конце концов мне сказали, что вы дома. Так я и сказал вашей негритянке, так что спорить вам незачем.

— Для клиентов меня никогда не бывает дома, — ответила Кэролайн. — Буду разговаривать с вами в моем рабочем кабинете, а скорее всего, в тюрьме округа Уэйн. Но только не здесь. Так что, Клемент, придется вам уйти.

— А чем вы заняты? Читаете? Вы что, заболели? Когда я вижу кого-нибудь в домашнем халате в разгар рабочего дня, то полагаю, что он либо работает в ночную смену, либо заболел.

Кэролайн сняла очки, положила их на раскрытую книгу и, закрыв ее, спустила с подушек босые ноги.

— Уверяю, вам меня не переубедить, — сказала она. — Вы все равно проиграете. Так что уходите.

Но Клемент, казалось, не слышал ее. Он оглядел комнату, посмотрел на висевшие на стенах картины, бар, провел взглядом по сидевшей в бамбуковом кресле Кэролайн в полосатом бежевом с белым просторном балахоне, затем — по обтянутому бежевым велюром дивану с лежавшими на нем голубыми подушками. Клемент сел на диван, поднял ноги, недовольно топнул ими по застланному ковром полу и подложил себе под спину подушку.

— Проклятие! — произнес он. — Знали бы вы, как я устал.

Кэролайн наблюдала за развалившимся на ее диване Мэнселлом, с трудом сдерживая гнев. «„Оклахомский дикарь“, родившийся на полтора века позже, чем следовало бы!» — подумала она. Или маленький мальчик, который так и не вырос. Она словно услышала капризный голос: «А что еще мне остается делать!»

— А мне ничего не остается, как сидеть у вас, — сказал Клемент и трижды топнул ногами по полу.

— Вы, похоже, решили испортить мне ковер, — заметила Кэролайн. — Он, между прочим, стоит пятнадцать тысяч долларов.

— Не обманываете? — разглядывая восточный орнамент на голубом ковре, спросил Клемент.

— Нет, не обманываю, — ответила Кэролайн. — Сейчас его цена гораздо выше.

— Тогда почему бы вам его не продать? Получили бы большие деньги.

— Мне он нравится, и я купила его не для того, чтобы вложить деньги.

— Сколько вы зарабатываете в год?

— Достаточно, чтобы жить в свое удовольствие.

— Да ладно вам. Так сколько вы зарабатываете?

— Зачем вам знать?

— Деньги дома не храните, наверное? — Клемент ухмыльнулся. — Знаю-знаю, все ваши сбережения на карточках «Виза». Вот жалость-то!

— Мне что, надо вас пожалеть?