С. Михалков. Самый главный великан

В 1991 он лишился страны. Во второй раз в своей жизни, начавшейся 13 марта 1913 года еще в Российской Империи. Любил шутить по поводу этого числа:

«Я родился в 13 году, 13 числа. Если бы я пошел на ипподром, то поставил бы на лошадь под номером 13. Она бы тринадцатой и пришла».

Рядом оставался младший сын со своей семьей, но «Дада», как звали его внуки, предпочитал собой не обременять, понимая «бурность и кипучесть творческой жизни» своего сына Никиты. Он уже привык к одиночеству.

В довершение всего, с ним происходили всякие несчастья. Сначала он врезался на своем стареньком красном «Вольво» в бетонный разделитель на Кутузовском проспекте, чудом оставшись живым. Затем произошел инцидент криминального характера: его ограбили прямо в квартире.

Накануне пятидесятилетия Дня Победы кто-то позвонил в дверь и представился: «из Собеса». Сергей Владимирович открыл дверь, в нее ворвались люди, отшвырнули пожилого человека и в момент вынесли все ценное, что успели схватить.

Именно, в этот тяжелый период в его жизни возникла Юлия Валериевна Субботина, красивая, умная молодая женщина, дочь академика, известного физика-ядерщика. Она и сама, физик-теоретик, шла по отцовским стопам, работая и преподавая в той же научной сфере. Михалков встретил ее, полюбил. Она – его. Они поженились, несмотря на разницу в возрасте. Вот и все.

Прошло немного времени.

И вот как-то застаю Сергея Владимировича в шикарном черном кашемировом пальто, в модной зимней кепке, с красивой тростью в руке в одном туристическом бюро.

– Что вы здесь делаете, Сергей Владимирович?

– Н-ну вот, собираюсь отправиться н-на Канары. С Юлией Валериевной.

– Туда же очень тяжело лететь, далеко, семь с половиной часов в самолете!

– Ну и, ф-фиг с ним!..

Было понятно, что он влюблен. И что этот неожиданный поворот судьбы для него – дар божий. Ему было все равно, куда и сколько лететь, лишь бы с ней, лишь бы рядом.

Жизнь стала приобретать новый смысл. Благодаря Юлии, наладился быт. Он стал часто бывать с ней на важных культурных мероприятиях. Жить полноценной, наполненной жизнью, достойной настоящего классика отечественной литературы и поэзии.

Каким-то образом я попал в «ближний круг», во всяком случае, круг людей, которым он доверял. Начало этому положил его предстоящий юбилей.

В Колонном зале Дома Союзов собирались отмечать его 85-летие, а меня пригласили режиссером-постановщиком. В этом зале проходили почти все предыдущие его юбилеи. С этим местом были у него связаны всякие воспоминания. На дворе – 1998 год.

Стал я снимать к его юбилею еще и документальный фильм[14].

Степень доверия Михалкова-старшего ко мне иногда удивляла.

Никите Сергеевичу порой было непросто убедить его в некоторых организационных вопросах. Он стал просить меня воздействовать на отца, потому что Сергей Владимирович больше прислушивался к моим словам. Мне от этого было неловко перед его младшим сыном, которого Сергей Владимирович в интервью называл «лучшим своим произведением».

Когда готовилось юбилейное торжество, параллельно шли съемки фильма. Открывались факты, о которых я даже не знал. Вот один из них.

В то время, помимо всего прочего, я служил артистом в театре «Русская антреприза» Михаила Козакова. Усиленно шли репетиции предстоящей премьеры спектакля. Геннадий Хазанов предоставил нам помещение «Театра эстрады».

И вот утром еду на репетицию через Кремлевский мост к театру, смотрю на этот знаменитый, описанный в романе Юрия Трифонова Дом на набережной, и думаю: «Господи, сколько же у Сергея Владимировича там в свое время знакомцев-то было?!» На нем установлено сорок мемориальных досок, да еще и внутри, у квартир.

Дом, в котором жили писатели, военные начальники, партийные функционеры и так далее. И ведь многих он знал лично, встречался. К сожалению, никого уже не проинтервьюируешь, никого не осталось, кто мог бы рассказать о Михалкове.

А интересно, что могли бы о нем рассказать, скажем, кинорежиссер Григорий Александров, или первый главный редактор «Огонька», основатель сатирического журнала «Крокодил», журналист и писатель Михаил Кольцов, или Никита Сергеевич Хрущев?

Мои фантастические размышления по этому поводу внезапно прервал мобильный телефон:

– Алло, В-виталик? Привет, это – С-сережа Михалков…

Я от неожиданности чуть не врезался с моста в этот дом. Думаю про себя: «Сережа! Ничего себе! Во шутник…»

– Да, Сергей Владимирович, слушаю вас.

– С-скажи, пожалуйста, а когда мы с тобой поедем на могилу Неизвестного солдата?

Удивляюсь про себя, зачем нам туда ехать-то? Что он придумал?

– Не понял, зачем, Сергей Владимирович?

– Ну, как же? «Имя твое неизвестно, подвиг твой бессмертен». Это же я придумал, д-дурила!

Действительно, «дурила»!

К своему стыду не знал, что именно он – автор этих, знакомых с детства слов. Простая вроде бы фраза, но отражает всю скорбь людей, потерявших на той войне близких, солдат, пропавших в неизвестности, без вести, как тогда говорили.