С мольбертом по земному шару

«Победа отца была полная, но она далась ему не даром, — писал В. В. Верещагин-младший. — Он получил много чувствительных ударов, а… когда бросился на главного противника, второй нанес ему сильный удар под левой бровью, который едва не „вывел его из строя“. Хотя отец сразу же начал прикладывать холодные компрессы, вздувшаяся на лбу шишка окрасилась всеми цветами радуги, и прошло несколько дней, прежде чем он смог выйти на улицу».

Озлобленные неудачей, шантажисты сделали все возможное, чтобы свести счеты с художником, распространить о нем и его выставке всяческие клеветнические измышления. Еще до вернисажа, когда никто не видел его картин, несколько писак выступили в небольших газетенках с резко отрицательными отзывами о верещагинских картинах и выпадами против самого художника. Но открытие выставки и знакомство с работами Верещагина профессиональных критиков изменили ситуацию. Уже со второго дня после открытия в ведущих органах печати стали появляться обстоятельные и хвалебные статьи, которые свели на нет злобные выпады шантажистов и обеспечили выставке большой успех.

Как писал Верещагин жене, в Чикаго, в помещении Художественного института, только за одно воскресенье на выставке перебывало до десяти тысяч человек. Вся лестница была запружена народом, толпившимся и перед зданием. С организаторами выставки отношения не всегда складывались гладко. Попытался было художник предложить, чтобы детей пропускали за пониженную плату, как услышал возражение, что его картины способны отвратить молодежь от войны, а это нежелательно.

После Чикаго картины выставлялись в Вашингтоне, Сент-Луисе и в других городах. Закончилась выставка в ноябре 1902 года. В Соединенных Штатах Верещагин не только занимался делами, связанными с организацией выставки и перевозкой картин из одного города в другой, но и выступал перед американской общественностью. Из его писем жене мы знаем, что одно такое выступление состоялось в помещении церкви в Чикаго. Художник развивал мысль о том, что социальные болезни общества происходят от бедности и отчаяния. Лечить эту болезнь можно, если деньги, идущие теперь на войну, употребить на искоренение бедности. Верещагин говорил о неравноправном положении женщины и высказывался за широкое ее вовлечение в общественную деятельность. Почему, вопрошал он, женщина может быть королевой, императрицей, располагать по своему произволу всеми почетными местами, но не может занять ни одно из этих мест? Почему нет женщин среди министров? В церкви не приняты аплодисменты. Но после речи художника на хорошем английском языке в рядах слушателей прошел одобрительный шепот, и многие подходили к нему, чтобы пожать руку.

И в Соединенных Штатах Верещагин продолжал творческую работу. Из Чикаго он писал жене: «Живу в клубе (самом шикарном в Чикаго, в „Chicago Club“) и немного пишу. Написал с маленького этюда Военно-Грузинскую дорогу, также по памяти — Венецию днем и ночью. Когда съезжу в Вашингтон, напишу еще картину Филиппинской войны».

После поездок на Кубу художник взялся за большое полотно, изображающее взятие Сан-Жуанских высот. Рузвельт снабдил его фотографиями солдат и офицеров — участников боев, оказал содействие во встрече с некоторыми из них. Президент интересовался ходом работы над картиной, посещая временную мастерскую художника, и даже позировал ему. Картина «Взятие Рузвельтом Сан-Жуанских высот» и несколько других, меньших картин и этюдов на кубинские темы были присоединены к верещагинским картинам, представленным на выставке.

Заключительным этапом выставки был показ верещагинских картин в Нью-Йорке, в помещении, доступном лишь избранной публике. Здесь выставку посетил Т. Рузвельт. Больше всего внимания критика уделила новой картине художника, на которой был изображен президент во главе американского отряда. Многие из посетителей выставки узнавали на полотне себя.

Картина «Взятие Рузвельтом Сан-Жуанских высот», на которой с документальной точностью воспроизведен один из главных боевых эпизодов испано-американской войны, получила высокую оценку американской художественной критики за ее прекрасное техническое мастерство, колорит красок. На ней зритель видит американских солдат, устремившихся с ружьями наперевес, в наступательном порыве вверх по склону холма. Однако частный эпизод войны увел художника от широкого социального обобщения, от антимилитаристского пафоса. Картина страдает внешней описательностью. Захватнический, империалистический характер испано-американской войны, агрессивная роль Соединенных Штатов и лично Теодора Рузвельта — одного из ведущих представителей милитаристских кругов страны — остались невыясненными. В этом отношении новая работа Верещагина не могла сравниться с его лучшими, наиболее обличительными произведениями предыдущих военных серий.