С мороза

Если он явит подобную изысканность городу и миру, то и город, и мир решат, что уж им-то тогда все можно, раз уж столп-то общества в такие экстравагантности пускается. Тогда дочки земских врачей начинают маршировать голыми по улицам в колоннах эгофутуристов, родовая аристократия принимается заседать в солдатских советах, а пожилые матроны тихо вышивают серп и молот на исподнем мужей. Чем это кончается, все мы знаем.

«Ведомости», 21.02.2003

ЗАМКНУТЫЙ КРУГ

Когда видишь на книжной полке мемуары П. А. Бурышкина «Москва купеческая», невольно ожидаешь обнаружить очерк нравов. Между тем содержание этой книги – история купеческой благотворительности. Читаешь и поражаешься: как сложна, многообразна, богата идеями и чувствами была русская жизнь. Замкнутость московского купечества так легко объяснить неприязнью народа к толстосумам и так трудно проникнуться пониманием коренной связи купечества с народом, постоянным сознанием этой связи и долга, противопоставлением своего ответственного и богобоязненного сословия легкомысленной, недальновидной и безалаберной аристократии.

Современное русское купечество наследует образ поведения именно от аристократии. Алчность в сочетании с расточительством, неслыханное социальное высокомерие (например, глубокое убеждение, что бедные – это те, кто просто не хочет работать), уверенность в собственной исключительности и неуязвимости, привычка к излишествам – все это превращает класс предпринимателей в какого-то коллективного Феликса Юсупова.

Да-да, я знаю про стипендиатов, про гранты, компьютеры, церкви и театральные постановки. Все это – капля в море, господа хорошие. Я так же точно знаю, каково это – вымаливать эти гранты, компьютеры и т. д. В большинстве случаев это оборачивается спонсорством с обязательным рекламным упоминанием и благодарственными молитвами.

Мне рассказывал один олигарх, как он попытался собрать деньги на синагогу со своих, скажем так, товарищей. «Дорогой ты наш, – сказали товарищи, – ну конечно же мы дадим денег, раз ты даешь. Ты только объясни нам, в чем фишка-то?» Фишка была, как оказалось, в том, чтобы дать денег синагоге. Товарищи не поняли, и олигарх остался одиноким донором.

Купечество начала века часто благотворительствовало без всяких на то просьб со стороны общественности. Безусловно, старообрядчество играло в этом процессе не последнюю роль. Но и не единственную. Больше всего это сословие было озабочено установлением того самого социального баланса, которого в России так никто и не увидел и не видит до сих пор.

Этот социальный баланс есть довольно сложное устройство, влияющее на все общество в целом, а не только на собственно объекты благотворения. Отсутствие построенных на деньги российского бизнеса новых университетов, научных институтов, медицинских центров, театров, школ, богаделен вводит в состояние паники и социального пессимизма не только и не столько пролетариат и крестьянство, сколько средний класс. Мы слышим, конечно, что вот там закупили десяток кардиостимуляторов, вот здесь поставили два новых компьютера, кафедре дали два гранта. И все это пять раз показали по телевизору. Ну и что? Все?

Я горячо верю в неуязвимость и непотопляемость наших олигархов. Один А. П. Смоленский, аки Феникс, восставший из пепла и честно глядящий родине в лицо глазами безгрешного моржа, убеждает меня в том, что с олигархами уже ничего такого не может случиться. Но вот с нами, радостно купившими пятилетнюю немецкую машину, перестраивающими родительскую дачу, съездившими в отпуск в Испанию, открывшими один магазинчик и робко присматривающими второй, арендовавшими подвал для ресторанчика, с нами, клерками, мелкими коммерсантами, веб-дизайнерами, издателями, – с нами все обстоит по-другому. Если грянет социальный взрыв, громить будут наши маленькие витрины, а не ваши дворцы из стекла и бетона. И вешать на столбах будут тоже нас.

«Ведомости», 25.04.2003

ЧАСТЬ III УМНЫЕ И ГЛУПЫЕ Книжные рецензии для журнала «Афиша»

Борис Акунин. Коронация, или Последний из романов. – «Захаров», Москва

Предполагается, что это последний роман из цикла про Эраста Фандорина. Очевидно, что это совсем не так. Очередная акунинская выходка, привет «Последнему делу Холмса». Слушайте, как-то скучно все это получается, если начинать с информации. А ну ее к бесу. Лучше поговорим о том, как прекрасен Борис Акунин и за что мы все его любим. За уют. Вот мы сейчас живем в эпоху ремонта. Она, конечно, началась не вчера, но сейчас приобрела все черты стабильности и величия. Еще недавно мы жили во времена стоматологии, мы обустраивали самих себя. Теперь, вместо фарфоровых зубов, ставших родными и удобными, мы вставляем вакуумные окна. И с этой точки зрения Акунин – это евроремонт русской литературы. Категория уюта настолько желанна, так манит, мы все помешались на ней, и если бы не Акунин, нам нечего было бы читать на наших финских диванах.