С НАМЕРЕНИЕМ ОСКОРБИТЬ (1998—2001)

Никто не называет вещи своими именами. Никто не осмеливается напомнить, что настоящее образование основано на железной дисциплине и почитании наставника. Только так не очень способный или не очень усидчивый ребенок сможет освоить программу. Вместо этого маленьким Луисито и Ванессе предлагают работать в команде, чтобы они могли стать примерными гражданами, которые никогда не оскорбляют черномазых афроиспанцев и мавров из стран Магриба, не курят в ресторанах и каждые четыре года ходят на выборы. Детишки от радости прыгают до потолка. Довольно тягомотины со средним образованием. Школа существует для приобретения социальных навыков. Не имеет значения, что раньше дети приобретали их у себя дома. Зачем поощрять трудолюбивых и сообразительных? Не лучше ли поддержать ленивых неучей?

Конечно, дети тут не при чем. Преступники, разрушившие культуру, впрочем, тоже. Новая «философия образования», как выражается наш полуграмотный министр, — всего лишь отражение лицемерной демагогии, в которую погружен наш мир. Мы склонны обращать средства в культ, забывая о целях. Родители не желают слышать, что их дети недостаточно талантливы, чтобы стать конструкторами космических кораблей, биологами или профессорами философии. Что ж, им говорят то, что они хотят услышать. Проклятый вирус университис! Если бы не он, никто не стал бы требовать от школьников больше, чем они хотят или могут сделать. А взамен мы получили бы первоклассных сантехников, рабочих, плотников, электриков, настройщиков пианино и мало ли кого еще. Проклятие высшей школы состоит в том, что она парадоксальным образом плодит невежд и неудачников. Молодежь дичает, страна деградирует, жизнь становится все хуже.

ПОСЛУШАЙ, ПРИЯТЕЛЬ

Послушай, приятель, твоя сестра говорит, что ты со всем отбился от рук и с каждым днем заходишь все дальше. Ты уже перепробовал все, что только можно. Выпивка и таблетки, таблетки и выпивка, и две пачки сигарет в день — чересчур для твоих девятнадцати лет. Ты бросил свою девушку, или, скорее, она тебя бросила, потому что больше не могла это выносить. Ты возвращаешься бог знает во сколько и носишься по улицам, забив на светофоры. Ты постоянно орешь на своего отца и вообще плевать хотел на всех. Ты витаешь в облаках и ни за что не желаешь возвращаться к этой дерьмовой жизни. Можно подумать, что впереди у тебя целая вечность.

Твоя сестра надеется, что я смогу на тебя повлиять: ведь ты читаешь мои заметки по воскресеньям, и мое мнение тебе не безразлично. Едва ли тебе в действительности интересно мое мнение, но твоя сестра, для домашних — Бэмби, верит в меня. Она умоляет меня совершить чудо, будто я пресвятая дева лурдская. А я понятия не имею, что тебе сказать. Со счастливыми финалами я не в ладах, а фею последний раз встречал в Сараеве. Ее изнасиловали, а потом засунули волшебную палочку ей между ног. Надеюсь, ты меня понял.

И все же я должен поговорить с тобой. Иначе меня загрызет совесть. Я делаю это не для тебя — тебя я совсем не знаю, — а для Бэмби. Если я обману ее, она перестанет читать мои книги и мечтать о встрече с отцом Куартом или Лукасом Корсо. А потому сядь и выслушай меня. Я сказал, что совсем тебя не знаю, но это не так. Чтобы узнать тебя, достаточно знать страну, в которой ты живешь, телепередачи, которые ты смотришь, скотов, которые планируют за тебя твою жизнь, и политиков, за которых голосуют твои папа с мамой. Узнать тебя не трудно, если представить себе фирму, в которой ты вкалывал все лето, и работу, которая пьет соки из твоей бывшей невесты, и тоску, которая гложет твоих друзей. Я и сам это вижу, поверь мне. Жизнь сплошное дерьмо, и слово «будущее» ни черта не значит. Как видишь, на самом деле я хорошо тебя знаю.

Впрочем, я должен сказать тебе еще кое-что. Мир достался тебе таким, какой он есть. Было бы здорово, если бы на твою долю остались революции, которые можно совершить, мечты, которые можно воплотить, идеи, которые стоит защищать на баррикадах. Но ты знаешь — точнее, чувствуешь, — что все революции уже свершились, а их плодами воспользовались те же, что и всегда. В этом фильме побеждают плохие парни, а хорошие остаются на улице под дождем. Я говорю так, дружище, потому что видел это своими глазами в разных частях света. Я видел это далеко от дома и теперь вижу здесь. Отвага и дружба отошли в прошлое вместе с газовыми фонарями.