С неба упали три яблока

– Наверное, потому он всю жизнь воевал с ней. Видно, знал, что дело этим и кончится, – ответил Тигран. Говорить о смерти деда было невыносимо тяжело – мучила совесть. Все тянул с приездом, то одно мешало, то другое, а когда, наконец, собрался, не застал его живым. И на похороны не успел, но это уже была не его вина, о том, что деда уже нет, он узнал спустя неделю, когда телеграмма, каким-то злым роком затерявшаяся на почте, наконец дошла до него. Выбраться в Маран удалось лишь спустя месяц, хотел один, потому что ехал не с намерением погостить, а забрать к себе бабушку, но жена настояла на том, чтобы они поехали всей семьей.

– Когда еще мне удастся увидеть края, откуда ты родом?

Истинную цель приезда Тигран попросил ее пока не раскрывать.

– Она откажется. Не захочет оставлять без присмотра могилы родных. Пусть сначала привыкнет к вам. Привыкнет – трудней будет расставаться. Тогда мы ей и предложим уехать с нами.

– А если не согласится?

– Переубедим.

Первым делом они с Настасьей, поручив детей Валинке, сходили на могилу Вано. Со дня отъезда Тиграна кладбище мало изменилось, если только прибавился десяток деревянных крестов – последние несколько лет, с того дня, как умер каменщик, они заменяли традиционные надгробья. Настасья оставила мужа одного, чтобы позволить ему в уединении оплакать свою боль, а сама пошла бродить по заросшему пестрой овсяницей и змеевиком погосту. Пробираться к старым надгробьям через плотные заросли было сложно, но она не сдавалась – ей важно было подойти ближе, чтобы разглядеть подернутый лишайниковыми подпалинами каменный узор, она водила по выбитым в сердцевине каменных плит ажурным крестам ладонью, поражаясь их смиренной красоте, и старалась запомнить ненавязчивую утешительность робкого прикосновения своей руки к их теплым бокам. От надгробий веяло веками и обреченностью.

Настасья не сразу сообразила, что они стоят не в изголовье, а в ногах покойников, поворотившись лицом на запад. Чтобы проверить свою догадку, она вернулась к новым могилам и удостоверилась, что все так и есть, – у этих деревянные кресты, в отличие от каменных, стояли в изголовье. Мужа тревожить расспросами она не стала – Тигран был хмур и молчалив, возвратившись с кладбища, ушел в дальний конец сада и провел там долгое время, непрестанно куря и не сводя взгляда с кромки обрыва.

– Это двери, – пояснила ей шепотом Валинка – на тахте, обложенные со всех сторон мутаками, спали сморенные разреженным горным воздухом дети, а она сидела рядом и стерегла их сон. – Когда настанет день Страшного суда, покойник поднимется, распахнет дверь и войдет в рай. Потому каменные надгробья с крестами и ставят в ногах.

– А как же те, у которых обычные деревянные кресты?

– Другие покойники заберут их с собой.

– Надо же… – только и смогла выговорить Настасья.

Кирюша завозился, чмокнул губами, шумно вздохнул. Она потянулась к нему, но Валинка опередила – помогла младенцу повернуться на бок, погладила по спинке, расправила ворот распашонки, чтоб не натирал нежную кожу.

Поднялась, уступая невестке место:

– Ты полежи, пока дети спят, отдохни, а я пойду займусь обедом.

– Я помогу.

– Завтра поможешь. Сегодня ты пока гость. На третий день уже гостем не будешь. Тогда и поможешь.

– А кем я тогда завтра буду? – улыбнулась Настасья.

Валинка затянула на затылке концы косынки, отряхнула передник.

– Хозяйкой будешь, Наз-стас-йя-джан.

– Зовите меня Стасей.

– Как?

– Стася.

– Ладно, будешь Стася. Ты отдохни, дочка, потому что дел потом будет много. Завтра спозаранку пойдем собирать авелук[26]. Заодно с деревенскими старухами познакомишься. А Тигран со стариками встретится, им будет о чем поговорить. В воскресенье накроем стол, позовем всех в гости. Чтобы в деревне, наконец, тебя узнали.

Настасью подмывало спросить, для чего такие церемонии, но она сдержалась.

– Хорошо.