С неба женщина упала

она распахнется и из нее вывалится пистолет. Но, не удержавшись на подоконнике, сумка свалилась вниз. Я перевела дух. Упала она весьма удачно. Добраться бы мне до нее... Пока я отслеживала перелеты своей сумки, Дятел не терял времени даром. Крепко связав мне за спиной локти и щиколотки, он остался доволен: не то что двигаться, шевельнуться и то было больно. Но я не издала ни звука, потому что сейчас мне было плевать и на боль, и на неудобства. Единственное, чего мне страстно хотелось, — заполучить пистолет и залепить пулю между ненавистных рыбьих глаз. Но осуществить это намерение возможности не представилось. Дятел толкнул меня на старый, продавленный диван. Я упала очень неловко, боком, подол задрался, а приподняться, чтобы его одернуть, было невозможно. Дятел собрался выйти и даже взялся за дверную ручку, но оглянулся и остановился. Склонив голову набок, он наблюдал за моими жалкими попытками закрыть ноги, и взгляд его вдруг стал стремительно меняться, так явно, что я едва не завыла в голос от ужаса. Оказаться совершенно беспомощной в руках двух отморозков — ситуация, хуже не придумаешь. Дятел же продолжал с интересом меня разглядывать, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, и я вдруг подумала, что он действительно здорово напоминает птицу. Дятел смотрел на мои ноги совершенно недвусмысленно, и сейчас мне очень хотелось быть безногим инвалидом. Вот он придвинул к себе стул, сел на него верхом, облокотился на спинку и опустил подбородок на кулаки. Кулаки у Дятла выглядели весьма впечатляюще, разглядев их, я сообразила, почему в машине мне вполне хватило одного тычка, чтобы прикусить язык, а заодно и гyбy.

Наконец мне удалось приподняться и сесть, я поджала ноги, почувствовав себя немного уверенней. Дятел, впрочем, не делал более ничего предосудительного, сумасшедшими взглядам меня не пугал и дышал почти ровно. Так мы и помолчали какое-то время, потом он неожиданно встал и направился к двери. И только когда дверь за ним захлопнулась, мне удалось вздохнуть полной грудью. Я была перепугана насмерть.

Попробовала шевельнуться. Но затекшие руки отдались такой болью, что я, не удержавшись, вскрикнула и завалилась на бок. Отдышавшись, предприняла новую попытку подняться — лежать, уткнувшись лицом в грязный диван, было невмоготу. К тому же пораненная губа вновь стала

кровитъ, так как во время падения я неловко ткнулась в выпирающую из дивана пружину.

— И чего мы ждем, интересно?

Этот вопрос интересовал меня с самого начала, но было столько вариантов ответа, что я не знала, на чем и остановиться. Однако общий вывод напрашивался сам собой: если раньше было просто плохо, то теперь, пожалуй, хуже некуда. Неужели в гараже меня ждали? Откуда они могли знать, что я там появлюсь? Но, сколько я ни ломала голову, очевидным было лишь одно — все мои детские уловки, казавшиеся мне такими умными, ни черта не стоили. Надо было поймать, и поймали. Я невесело усмехнулась.

За дверью послышались шаги, она открылась, в комнату заглянул Кузьма Григорьевич.

—Как дела, Алья? — он опять рассмеялся.

Подойдя ко мне, он наклонился и неожиданно сочувственным голосом воскликнул:

— Эй, а руки-то у тебя все синие! — Тут он развернулся к открытой двери и крикнул: — Дятел, ты глянь на ее руки, ты чего сделал?

В дверях появился Дятел, безразлично глянув мне за спину ну, он протянул:

— Ну и что?

Кузьма Григорьевич пожал плечами. Потянул меня за

плечо:

— Ну-ка, повернись!

Я послушно развернулась, в душе испытывая к неожиданному заступнику что-то вроде благодарности. Он тем временем распустил веревки на локтях, но опустить руки не получалось, левое плечо вдруг свело судорогой, у меня непроизвольно вырвался крик.

— Хорош орать, — рявкнул Дятел, глядя на меня со злобой.

Некоторое время они оба с любопытством наблюдали как я корчилась перед ними, размазывая кровь по грязной обивке. Когда судорога прошла, попыталась подняться, но помочь себе руками не могла, они упорно не слушались, повиснув плетьми вдоль тела, и выглядели хуже некуда.

— Ну, ладно, достаточно, — проронил наконец Кузьма Григорьевич и снова потянулся ко мне. Я инстинктивно дёрнулась в сторону, но он грозно прикрикнул: — Но, не балуй! А то опять локти свяжу!

Я затихла, чуть слышно всхлипывая от боли и от жалости к себе самой. Теперь мне связали не локти, а запястья. Так было намного легче, поэтому я снова тихо забилась в уголок, согнув коленки и уткнувшись в них лбом. Они вышли, а я заплакала. Видно, я задремала, потому что, неожиданно вздрогнув, заметила, что в комнате почти стемнело. Подняв голову, едва не вскрикнула. На том самом стуле, на котором сидел Дятел, в такой же позе сидел Расул и, чуть прищурившись, молча смотрел мне в лицо.

— Привет, — сказал он через некоторое время. Никаких особых интонаций, чтобы хоть как-то сориентироваться в столь неожиданной ситуации, мне уловить не удалось, поэтому осторожно кивнула, не спуская с Расула глаз.