С неба женщина упала

— Пока занято, может, чайку хлебнем? Только не надо меня пытать, ладно? — попросила я жалобно.

Вадим пожал плечами и кивнул:

— Хозяин — барин. Пойдем чай пить.

Через полчаса я снова набрала номер и услышала милые сердцу частые гудки. «Убью и похороню с телефоном!» Наконец линия освободилась, и я услышала протяжное Юлькино:

— Алле?!

Сдерживая себя, я бархатным голосом спросила:

— Антон, это ты?

— Конечно, я, — ответила мерзкая девица. — А у тебя Кадасова, крыша совсем съехала или это временное явление?

— Как дела дома? — продолжила я, не обращая внимания на ее кваканье. — Света уехала?

— Что, опять с золовкой поцапалась? обрадовалась Юлька. — До поножовщины дело не дошло?

Любопытна она не в меру, эта проблема у нее с раннего детства.

― Скоро приеду, да. Минут через сорок, машину еще не отремонтировали, я поймаю такси. Пока.

— Поторопись, я буду волноваться, не случилось ли чего с таксистом, — сладким голосом проворковала Юлька.

Я бросила трубку на рычаг.

— Ты номер телефона сменила, что ли? — Вадик смотрел на меня насмешливо и качал головой. — Ты попку побольше отрасти, а то такой со всех сторон телефон не закроешь. А Юлии Геннадьевне поклон.

Вот чекист, просто беда. Я вздохнула и ответила:

— Ну, я пошла, звони.

— Провожу-ка я тебя, — вдруг заявил Вадим, потянувшись к вешалке.

Нет, нет! — Я даже отчего-то испугалась. — Не надо! Я машину мигом поймаю, не волнуйся. Да что ты, я уже большая девочка!

— Да ну? — удивился Вадим. — Давно?

Когда я шагнула за порог, он поймал меня за руку, развернул к себе и сказал:

— Обещай, что, когда ты сама не будешь справляться со своими проблемами, позвонишь мне.

— Обещаю, — серьезно сказала я и пошла вниз по лестнице.

***

— И что будем делать? — лежа на софе и дрыгая босыми ногами, спросила Юлька.

— Не знаю, — честно призналась я. — Во-первых, так не бывает, во-вторых, такое все же случилось. Так что здесь есть о чем подумать.

― Ты прям-таки читаешь мои мысли. — Подруга всегда любила примазаться к чужой славе. — Подумать есть над чем.

Пока она задумчиво почесывала то свой курносый нос, то затылок, я пыталась честно ответить себе самой на вопрос: почему я ничего не сказала Вадиму? Ведь наверняка это был выход из ситуации, причем самый удобный для меня. Почему? Пришлось вывести саму себя на чистую воду.

— Ты авантюристка, — сказала я вслух и вздохнула.

— Ты тоже интриганка, — эхом отозвалась Юлька, приняв комплимент на свой счет.

Она села, посмотрела на свои пятки и изрекла:

— А может, все-таки подделка?

Подружка, наверное, в сотый раз высыпала камушки на покрывало и уставилась на них, словно ища там ответ.

— Красотища! Смотри, это «маркиза»... Да... А такая огранка называется «капля»... Аль?

― Угу! — сказала я, глядя в потолок.

— А все же это-то здесь зачем? — Она вертела в пальцах большую темно-красную фасоль, неизвестно каким боком затесавшуюся среди камешков. — Странно, ты не находишь? Не иначе как злодеи расфасовывали кульки на кухне...

— Алевтина, как ты считаешь, я права?

Я рассеянно покивала головой. Меня сейчас занимало другое.

— Ты знаешь, мне кажется, Рыжий сам не вышел из метро. Я думаю, его вынесли. Обычный человек так не бьет, поверь мне. Это был профи. Такие люди не носятся по пустякам по Московскому метро. Никакие стекляшки этого не стоят.

Она кивнула, поджала губы и задумчиво прошептала:

— Боюсь, ты права.

Мы склонились над камнями. Редко какая женщина остается равнодушной к такому зрелищу, Мы не были исключением. Но когда я увидела, что Юлька начинает примерять камушки то к пальцу, то к уху, всполошилась. Если немедленно не отвлечь Юльку от опасных мыслей, это может завести нас очень далеко.

— У тебя молоко убежало! — вскрикнула я, ясно представляя на месте Юльки фрекен Бок.

И что вы думаете? Юлька с визгом подскочила и, разметав камни по покрывалу, ринулась на кухню. Я поняла, что русской женщине родная плита дороже чужих бриллиантов. Торопливо собрав камешки обратно в мешочек, я сунула его в карман большой игрушечной кенгуру, сидевшей на софе. Как и все, не расставшиеся окончательно с детством люди, Юлька обожала мягкие игрушки.

На пороге комнаты возникла хозяйка:

— Я сошла с ума, какая досада! — и, театрально изогнув брови, добавила: — А ты — очень вредная женщина.

― Юля, — я была сама серьезность, — оставь глупые мысли. Может случиться, что даже таким глупым мыслям негде будет располагаться. Эти чертовы цацки надо вернуть.

Юлька сделала протестующий жест, но я продолжила:

— С этим не шутят.

— Даже мы? — На меня смотрели наивные глазки новорождённого теленка.

И в этом вопросе был свой резон.

— Юля, по-хорошему тебя прошу, угомонись... Ясно?

— Конечно, ясно, что ничего не понятно, — не язвить это создание просто не умело. — У меня создалось впечатление, что одним нам не справиться.

Переглянувшись, мы в один голос произнесли:

— Танк!

Почему мы раньше не вспомнили о нашей Ленке, крупной девице по прозвищу Танк, понять невозможно. Скорее всего, сказалась некоторая необычность ситуации. Потому что при любых наших проблемах мы сначала собирались все вместе, а уж потом начинали разбор костей.