С неба женщина упала

— Молодец, не испугалась, не ошибся, — удовлетворенно продолжил мой неизвестный преследователь, как видно, созерцая мою не дрогнувшую, превратившуюся в железобетон спину.

Я перестала дышать, напряженно вглядываясь в свое собственное отражение в стекле.

— Я тебя еще в том вагоне распознал, деловая ты, как их всех построила!

Каких-либо вообще, а тем более таких лестных отзывов о своей подземной деятельности я не ожидала, поэтому выдержка мне изменила, и я оглянулась. Не знаю, кого я ожидала увидеть — косого или горбатого, — но голубоглазый паренек лет двадцати, почти на голову ниже меня, с шевелюрой цвета апельсина и частыми веснушками, меня озадачил. Несколько секунд мы молча разглядывали друг друга, а потом он заговорил быстро и очень тихо:

— Понимаешь, не могу я здесь долго бегать, не могу!

Я молча хлопала глазами, не успев сообразить, нужно радоваться этому обстоятельству или нет.

— Ты не дрейфь, делать-то тебе ничего не надо. Все будет нормально, поняла?

Ответить утвердительно на этот вопрос означало однозначно соврать, а я всю свою сознательную жизнь придерживалась мнения, что всегда нужно говорить правду... насколько это возможно... К тому же я готова была поклясться, что не видела этого отменного мальчонку в вагоне, из которого вышла.

— Видите ли... э-э-э... — начала я, пытаясь донести до незнакомца, что я женщина кругом больная, робкая, местами даже с отклонениями от нормы и пугать меня нельзя.

Но столь трогательно, на мой взгляд, начавшаяся речь была прервана неожиданным, я бы даже сказала, неприличным поведением собеседника. Состав почти уже затормозил у следующей станции, когда Рыжий прохрипел мне в ухо:

На, держи. — Я ощутила в своей ладони какой-то тряпичный сверток. — Только не потеряй, не потеряй. Я тебя сам найду, слышишь?

Он стал быстро пробираться к выходу, оставив меня стоять в оцепенении. Выскочив из вагона, он обернулся и повторил:

— Сам найду, сам... Не беспокойся, паспорт твой у меня.

Паспорт? Мой? У кого? Я не поверила своим ушам, но эта последняя фраза меня сильно обеспокоила. Какой-то маниакальной страстью к своему паспорту я не страдаю, но все же предпочитаю, чтобы он находился именно у меня. Немедленно заглянув в сумочку, я убедилась, что «молния» расстегнута, а документ, удостоверяющий мою личность, исчез. Первым желанием моей оскорбленной души было броситься вдогонку за вором. Но, подняв глаза и увидев спину убегающего обидчика, я замерла, и, уверяю вас, на это были свои причины.

Пробежав несколько шагов от вагона к выходу, Рыжий, вдруг вильнув, словно заяц, бросился обратно к дверям, затем вправо. Причину столь странного поведения парня я поняла через несколько мгновений, когда увидела бегущего к нему по вестибюлю станции высокого молодого человека в вызывающе длинном черном плаще. Слева у вагона показался еще один мужчина, который своей колоритной внешностью запросто мог бы даже издалека распугать целый класс воспитанниц воскресной школы. Он резво бросился наперерез Рыжему, схватил его за воротник куртки и рванул на себя. Рыжий сразу как-то обмяк, и было видно, что сопротивления он оказывать не собирается. Уже не спеша к ним приблизился высокий и спросил почти ласково:

― Ну, стручок, побегал?

Едва уловимое движение, и Рыжий вдруг сложился пополам, судорожно хватая воздух белеющими губами. Почти в ту же секунду последовал молниеносный крюк снизу, для незаинтересованного зрителя практически незаметный: Рыжий, тяжело охнув, повис на руках мордоворота, и лицо его стало багровым. Неожиданно голова парня мелко затряслась, глаза закатились. Выглядело все это отвратительно, не реально, а как-то по-киношному. Невольные зрители в вагоне вздрогнули, раздался чей-то испуганный возглас, но никто не сделал ни единого движения. Двери нашего вагона захлопнулись, состав набирал скорость, безобразная сцена осталась позади. Какое-то время в вагоне царила гробовая тишина, затем кто-то пискнул:

— Безобразие! Куда милиция смотрит?!

Сердитый мужской бас что-то ответил, запричитала где-то в другом конце вагона старушка, граждане шевельнулись, вновь послышался привычный гул голосов. Возможно, что я долго простояла бы в растерянном оцепенении, но неожиданно ко мне повернулась дородная дама в модном плаще и назидательно пророкотала:

— Какие у вас друзья, девушка! Стыд!

И отвернулась с таким видом, что каждому в вагоне стало немедленно ясно, что у этой дамы таких друзей нет, и быть не может. При других обстоятельствах заносчивой толстухе пришлось бы долго сожалеть о том, что не в добрый час она зацепила высокую симпатичную брюнетку с обманчиво-простодушной внешностью. Но сейчас... Я взяла таймаут и вышла на следующей станции.

Поднявшись наверх и не совсем соображая, где нахожусь, я села на скамейку под акацией. Мне нужно было срочно решить, как относиться к произошедшему. Нервное напряжение не проходило, противное чувство беспокойства заставляло мое бедное сердечко чувствовать себя кроликом, попавшим в силок. Пара минут на свежем воздухе должна пойти мне на пользу.