С небес об землю

Веретено, все это время бродящее вокруг них, остановилось перед Всеславой и превратилось в худого, сухого, жилистого мужчину, с седыми благообразно расчесанными усами и бородкой. От иконы его отличали только ехидные глаза, в глубине которых таилось чистое детское любопытство. Одет он были вполне современно — в бежевую майку с короткими рукавами, на которой была крупная синего цвета надпись «На моей майке ничего не написано», и бежевых шортах. А вот на ногах были старинные римские сандалии.

— И как я вам?

— А где же белоснежная тога?

— Я не ношу белого. Оно меня полнит. Не возражаете, если я поведу дланью? — Он сделал вялый жест ладонью и рядом с ними появился круглый стол, вокруг которого стояли кресла. — Прошу садиться.

Когда все расселись, перед ними появились хрустальные фужеры с яркой янтарной жидкостью и блюда с разнообразными фруктами. Хозяин поднял фужер и сказал:

— С прибытием. Чокаться не будем. И так уже все чокнутые.

Отпив немного, он поставил фужер на стол.

— Хорошо сидим, — сказал он. — Прямо по-божески.

Взяв с блюда большое красное яблоко, он откусил чуть ли не половину и смачно захрустел.

— Так вы здешний Бог, — лениво поинтересовался Кортес, потихоньку дегустируя напиток.

— Я бы не был столь категоричен. Бог — он по каноническим текстам Создатель Земли и Вселенной в придачу к ней. Я ничего не создавал. Каюсь. Грешен. Mea culpa[102]. Тот, Первый, от которого все пошло, тот — да создал. Создал Первородный Хаос. Из самого себя выделил. А поскольку его, в общем-то и не было, ибо Он — это Его мысли о Нем, то весь Хаос — это Его путанные мысли. А я всего-то эти мысли упорядочил. Сотворил законы. А по этим законам эти мысли организовались в частицы, потом в атомы, потом в молекулы, клетки, организмы, мыслящие существа и, наконец, в венец творения — рюмочку коньяка с долькой лимона как естественный результат естественного отбора.

— А вы этот божественный напиток зажали и поите нас смертных нектаром и, э-э-э, судя по вкусу амброзией. А сами втихаря под койкой из горла коньяк дуете.

— Так вас вон сколько, а лимон один.

— Ну оставьте себе лимон, а нам все остальное.

— Что согласны к коньяку взять и Мироздание? — Творец хитро прищурился.

— Если коньяк хорошей выдержки, то можете завернуть и Мироздание.

— Выдержка этак тысячелетий в пять с гаком вас устроит?

— Относительно нашего времени?

— Да.

— Вы что? Кто ж тогда умел делать коньяк. Они ж тогда пили сброженный виноградный сок. Дикари. Правда лимоны жрали — залюбуешься.

— Ну, на вас не угодишь.

— Спасибо, что «о» а не «а».

— Несете, Бог знает что.

— Но вы-то Творец. Значит, вам не ведомо.

— Давненько я так не трепался.

Творец сделал непонятный жест, и на столе появились разнообразные блюда.

— Ладно, подкрепитесь с длинной дороги в один шаг, а я пока буду прозревать будущее.

— Рот затыкаете, — сказал Кортес, вгрызаясь в телячью ногу. — Это не по божески.

Творец откинулся в кресле и, пока гости утоляли внезапно разыгравшийся аппетит, странно на них посматривал.

Дождавшись, пока прибывшие поедят, он сказал уже серьезно:

— Теперь давайте поговорим. О себе я вкратце рассказал. О вас я вкратце знаю. О чем бы еще нам побеседовать? Давайте о Мироздании.

Если говорить об этой Реальности, то создавая Могущественных, а это единственные мной созданные, и только для них я — Создатель, признаю, глупость спорол. А что с ними делать, пока не знаю. Все, что вы на том сателлите Иву говорили слышал и согласен.

Кстати, зачем его было уничтожать? Ну, летал себе камушек. Никого не трогал. А что Властелины его использовали… Что, трудно было базу заминировать. Глядишь, кто-нибудь женщин вперед пустил бы. Но Могущественные — мелочь. Не о них разговор.

— Ничего себе, мелочь, — не выдержал Ив. — Ты, гляжу, на старости лет уже заговариваться начал. Тут вопрос выживания Разума в Галактике, а тебе — мелочь.

— Ив, когда ты умрешь, такая ерунда тебя перестанет беспокоить. Что такое разум в Галактике по сравнению с Вечностью? Знаешь, сколько их было разумов в Галактике. И сколько еще будет? Даже когда вы все сольетесь в едином Разуме, их не станет меньше. А знаешь, сколько Галактик во Вселенной? Тут на днях ко мне заходили Дух Познания и Мировой Разум. Так на такое мне глаза открыли! А тут ты с этой ерундой.

— Вы не скажете, какого года урожай, — прервал его Кортес, баюкая в руке бокал с коньяком и наслаждаясь его запахом.

— Не помню. Узнать.

— Не стоит. Я просто хотел узнать, о чем с вами болтали Мировой Разум и та золотая ящерица с крыльями.

— Они мне поведали, что Мир — не мысли Создателя, пусть и хаотичные, а Текст, который пишется разными авторами.

— И что вам не нравится в их концепции?

— А то, что если Мир — Текст, то его можно стирать, отправляя часть Мироздания в Ничто. Понимаете, в Ничто, а не в Первородный Хаос!

Ведь что такое Хаос? Это когда обезьяна стучит на пишмашинке.

А писатель, если он не обезьяна, берет те же буковки и расставляет в нужном порядке, создавая Текст. А потом, создав Текст, он может стереть его или часть его, отправив в небытие. И ничего не будет.