С нежностью цвета огня. Книга 2 (СИ)

Алтарь вспыхивает зелёным, резонирует на низких частотах, от которых дрожат стёкла, вибрирует пол и неудержимо сотрясается тело.

— Что ты сделал? — спрашиваю испуганно.

— Хорошенько запомни это чувство, — наставительно произносит джарой, следя за гаснущим сиянием. — Чувство, когда кто-то другой держит в руках твою жизнь и судьбу… И, проклятье, никому больше не позволяй тащить себя в храм и пускать кровь! Это верх глупости! Аллеон совсем ничему тебя не учил?! А если бы я потребовал клятву вечного долга?! Ты бы рабыней стала! Собственностью! Дышать бы без моего разрешения не смогла!

Подходит ближе, берёт за руку, рассматривая серебристую вязь, хмыкает:

— Да не бойся ты!.. Мальчишка отметился?

— Его зовут Медиф, — напоминаю раздражённо. — Ты собираешься объяснить, что это было?

Новых татуировок, вроде бы, не появилось, так что брак мы не заключали. Но что тогда?

— Воспитание.

Хочется сказать, что я — не ребёнок, чтобы меня воспитывать, но я прямо вижу, что он и ждёт именно этого ответа, чтобы припомнить мне нашу встречу у института.

Сердито отнимаю свою руку, ещё раз осматриваю себя на предмет чего-нибудь необычного, всей кожей чувствуя, что гадкий джарой насмешливо улыбается, и замечаю, что кое-что изменилось.

— Кольцо клятвы побледнело!

— Конечно.

Так вот, что он сделал!

— Но не исчезло…

— Ты же обещала «помочь» не только мне, но и той, кем собиралась себя заменить. Узор исчезнет полностью только после того, как и она откажется… Я надеюсь, ты всё поняла? Никакой больше инициативы! Будет только так, как я сам решу!

— Да пожалуйста…

— Что надо сказать? Ну?

— Я больше не буду, — цежу зло.

— Умница, — фыркает он. — А теперь идём.

— Давно пора было! Аллеон, наверное, беспокоится.

— Ничего, ещё немного они подождут.

— Подождут? Но разве… Куда ты опять собрался меня тащить?!

— Ко мне домой. Ты же не думала, что уже прощена?.. Ты действительно так думала? — он даже смеётся. — Ну нет! Здесь я всего лишь позаботился о своём будущем, а к твоему наказанию мы ещё и не приступали.

Тягаться в проворстве с тем, кто умеет телепортироваться, очень трудно. Убежать от него — нереально. Но я стараюсь. После телепортации, едва ощутив под ногами землю, бросаюсь прочь. Идеально было бы улизнуть через дверь, но он предусмотрительно закинул нас в сад и сразу же взялся за ремень брюк, показав тем самым, как именно собирается мстить.

Очень сомневаясь, что это только шутка и самого наказания не последует, убегаю от азартно улыбающегося мужчины так же панически, как на заре нашего знакомства. Рассматривать дом времени нет, но вот сад у него обширный. Лену бы здесь понравилось. Подстриженные кусты, цветущие клумбы, фонтаны, ухоженные деревья — все эти препятствия и то, что из спортивного интереса Рраяр не использует магию, чудом помогают мне не попасться. Пока. С каждым вдохом в боку всё сильнее колет, и я чувствую, что конец уже близок.

Вдруг густой зелени блеснула кованая дверца! Не дверца даже, скорее, калитка, но я готова рискнуть.

— Не входи туда! — выкрикивает Рраяр, появляясь прямо у меня перед носом. — Нельзя!

Шарахнувшись, огибаю огромную кадку с кустом и вновь, пуще прежнего, устремляюсь к спасительной створке.

А за ней маленькая беседка и мольберт с незаконченным пейзажем, палитра и кисти. Если не обращать внимания, что на картине изображена осень, а краски давно высохли и потрескались, можно решить, что художник отлучился всего на минутку и вот-вот вернётся.

Остановившийся за моей спиной джарой молчит.

— Ты всё ещё её любишь, — шепчу едва слышно.

Это не укор, я не ревную. Разделив с ним воспоминания, я тоже прониклась его чувствами. Мы с хозяйкой мольберта не конкурентки: слишком большая меж нами разница — во внешности, в характере и во времени. Да и бесполезно соперничать с призраком. Проиграешь.

— Кого? — сквозь зубы угрожающе спрашивает он, намекая, что совсем не хочет ничего обсуждать.

— Её. Вы мне недавно снились.

Не осмелившись войти, Рраяр тихонько закрывает распахнутую мной дверку.

— Её звали Ирссия.

Проведя по витым прутьям ладонью, он отворачивается, направляясь к выходу из сада и показывая дорогу.

— Не злись. Я — единственная, кто тебя понимает. Я чувствовала всё то же, что и ты.

— За это я порой тебя ненавижу, — говорит, обернувшись. — Это мои воспоминания! Мои! Какое у тебя право в них лезть?!

— Ты же мои тоже видишь.

Он хмурится, а затем устало выдыхает.

— Расскажи, что именно тебе снилось.

Мне, в общем-то, не трудно, но…

— Уверен, что стоит?

— Я её забываю, Дари, — признаётся горько. — Черты лица, голос, улыбка — всё постепенно стирается… Слишком много лет прошло.

— Может это и к лучшему? Самое-то главное ты не забудешь. Воспоминания останутся с тобой, даже если ты полюбишь кого-то снова. Это не предательство, Рраяр.

Не предательство. Ведь он-то жив, а для живых время не останавливается. Нельзя навечно законсервировать себя в прошлом, среди дорогих сердцу воспоминаний.

Хотя, если бы не стало кого-то из моих любимых, а потом объявился некто, претендующий на их место, я не уверена, как бы с ним поступила. С этой точки зрения, Рраяр ещё очень приветлив.