С.О.Н.

Так всегда. Только я думаю, что он приоткрыл дверь в своей невидимой стене, как она с громких стуком захлопывается перед носом, прищемив мне пару пальцев.

– Ты только посмотри, что я тебе купила! – швыряет Наташа на стол кошмарный розовый ридикюль, обшитый вульгарными стразами. – Он прекрасно подойдет к платью, которое ты наденешь на свадьбу к Марго.

Мысли о легкой тряпочке, которую почему-то обозвали платьем и продали в комплекте с невероятно высокими каблуками (Леди Гага бы обзавидовалась), вызывают у меня непроизвольный стон. А теперь еще и эта сумочка бонусом к комплекту. Такими темпами к следующей субботе я превращусь в куклу Барби из розовой страны.

Наташа хмурит брови: она вроде и перестала дуться (бутики в ее случае имеют по-настоящему лечебный эффект), но мой настрой ей совершенно не нравится.

– А еще я увидела такие красивые шорты. Алиса, пойдем, померишь, – безжалостно продолжает мачеха.

– М-м-м… – я украдкой смотрю на часы, но тут мне ловить нечего: самолет только через полтора часа. – У меня же есть уже шорты. Может, ты купишь их себе?

Папа уж очень подозрительно захлебывается кофе и начинает фальшиво кашлять. Это, конечно, удар ниже пояса: Наташа уже год как не носит коротких вещей (я не виновата, что ее ножки слегка распухли от постоянного поедания шоколадных конфет). Но мачеха не собирается унывать по этому поводу.

– Себе я уже купила две юбки. Теперь будем одевать тебя, – без улыбки отрезает она. – В конце концов, Алиса, ты летишь в столицу моды. Тебе не стыдно будет ходить там в своих старых джинсах, купленных на рынке с единственной целью, чтобы меня позлить?

«Позорище!» – выразительно кричит ее взгляд.

Уныло допиваю чай. Зря я, конечно, подколола ее по поводу шорт. С другой стороны, хочешь кого-то наряжать – купи себе пластиковый манекен и оставь наконец в покое свою нерадивую падчерицу. Конечно, все могло быть и хуже.

Злая мачеха оказалась на самом деле щедрой крестной, только я бы предпочла, чтобы она сама носила свои хрустальные (жутко неудобные) туфельки.

В Париж мы летим относительно мирно. Наташа снова красится. (Интересно, по сколько сантиметров штукатурки накапливается на ее лице за один день?) Папа, непроизвольно похрапывая, дремлет уже по-настоящему. Я безразлично смотрю в окно, невольно содрогаясь при мысли о новых шортах и настолько прозрачной маечке, что не каждая девушка из квартала Красных фонарей позволила бы себе ее надеть.

– Так ты переоденешься в свой «дорожный» комплект? – будто между делом спрашивает меня мачеха.

Мне даже оправдываться не хочется.

– Нет, мне и так удобно, – выдавливаю я подобие улыбки.

– Алиса, ты невообразимо упрямая.

– Знаю.

Безразлично пожав плечами, утыкаюсь носом в иллюминатор.

– Ты когда-нибудь действительно пожалеешь, – покосившись на спящего папу, шепчет Таша. – Ты только представь, у тебя костюм, за который многие девушки продали бы душу дьяволу, а ты предпочитаешь ему поношенные джинсы.

– Какая разница, сколько лет моим кедам, если я гуляю в них по Парижу? – с иронией вспоминаю я фразочку из Интернета.

Мачеха открывает рот, чтобы ответить чем-то емким и метким из цикла: «Неблагодарная, мы ж тебе все, а ты нам ничего, еще и огрызаешься», но тут пилот объявляет о посадке и папа просыпается.

Таша дальновидна и не очень любит рьяно ругаться со мной в присутствии отца. То ли она понимает степень тяжести его чувства вины, то ли четко разделяет свою любовную и воспитательную функции, то ли просто не хочет портить настроение всей семье.

– Выспался, дорогой? – чмокает она папу в щеку и тут же отточенным движением смывает с его щеки след, оставленный блеском для губ.

Столица Франции встречает нас холодным дождем, и я радуюсь, что оставила дома Наташин «дорожный» комплект: с оголенной спиной я бы ужасно замерзла. Марго, эффектная брюнетка с синими глазами, самолично приехала за нами в аэропорт. За три года она кардинально изменилась: похудела, отрастила волосы и надула губы. В общем, как и все модные дамы из их тусовки, капитально потратилась на искусственную красоту. Я замечаю новую родинку на ее щеке – Маргарита освоила и французский макияж. Пускай слегка неумело: родинка напоминает придавленную муху, но на Марго это не смотрится вульгарно.

Подруга семьи с наигранным восхищением разглядывает костюм мачехи, папину новую рубашку и, слегка брезгливо, мои дырявые джинсы. Меня ее приподнятые нарисованные брови оставляют равнодушной. Наташу – нет. Она виновато кивает, мол «боремся, как можем, но падчерица все же нам попалась упрямая».

Марго деловито обменивается с Наташей, папой и мной двумя поцелуями (в воздух в районе щек). Это вроде как приветствие по-французски, и я с иронией понимаю, что скоро в нашей сибирской глубинке мы будем здороваться исключительно в этом стиле. Мачеха обожает подражать своей модной подруге.

– Как долетели? – слегка вздутые губы Марго растягиваются в, скажем честно, не очень естественной улыбке, обнажая невероятно белые зубы (они, наверное, в темноте пугающе светятся).

– Кормили просто отвратительно, – жалуется Наташа.