С окраин империи. Хроники нового средневековья

Теннисист: Но не на этот раз.

Синьора: Я так и думала.

Теннисист: Проголосую за радикалов, по крайней мере, на парламентских выборах. Радикалы честные.

Синьора: И такие симпатичные!

Теннисист: Паннелла[253] просто молодчина. Конечно, попав в парламент, он тоже начнет брать взятки. Наш народ не создан для демократии. Ну, может, первое время…

Пенсионер (с ленивым южным говором): Я голосую за ИСД[254].

Синьора и Теннисист (с живейшим интересом): Да вы что! Расскажите, расскажите!

Пенсионер: Единственная партия, которая защитит нас от коммунистов.

Синьора: Но ведь коммунисты молодцы, они честные.

Теннисист: Верно, только они наведут порядок в Италии. Я был коммунистом. Я с этим господином не согласен, я участвовал в Сопротивлении, рисковал своей шкурой…

Пенсионер: Я бы вообще не стал рисковать своей шкурой.

Теннисист: Я был молод. Состоял в партии. Сейчас я работаю агрономом, не сочтите за нескромность, но меня очень ценят. Часто езжу за границу. Коммунисты – отличные управленцы. Возьмите Болонью. Может, они это делают ради пропаганды, но все работает как надо.

Пенсионер: Коммунисты – самая серьезная партия в Италии. Плохого о них не скажешь. Единственная партия, способная остановить коммунизм, – ИСД.

Синьора: А я голосую за коммунистов.

Теннисист (приятно удивлен): Правда? Умница. Но будьте осторожны. Я бы не голосовал за компартию из любви к родине. А то американцы доведут нас до нищеты, и все кончится, как в Чили. Лучше не перегибать палку. И вообще, будьте осторожны, синьора, с коммунистами шутки плохи. Я-то их хорошо знаю, сам голосую за левых.

Синьора: Ну да, в Болонье все хорошо. Правда, бюджет дефицитный…

Пенсионер: Италия не создана для демократии. К счастью, мы избавились от фашистов, но ведь вытащили нас американцы. Иначе мы бы до сих пор так и жили. Знаете, что нам нужно? Военная диктатура, всех поставить к стенке.

Теннисист: Я тоже так считаю. Молодец Альмиранте[255], вчера вечером ясно сказал: смертная казнь. И вообще, скажем честно, если посмотреть, какой вокруг бардак, нельзя не признать, что при фашистах-то жилось лучше. Обидно мне такое говорить, потому что я сам за левых, а не за правых. На парламентских выборах проголосую за радикалов.

Синьора: А на сенатских?

Теннисист: За ИСД, чтобы не распылять голоса.

Синьора: Тогда хотя бы за республиканцев!

Теннисист: Ну, может быть, хотя этот их Ла Мальфа…[256]

Пенсионер: Все вокруг просто стыд потеряли. Знаете, что в Милане у порта Виола есть театр, где сначала показывают порнофильм, потом прямо на сцене занимаются в кровати любовью, а люди в зале возбуждаются и начинают меняться женами!

Синьора: Вы что, это в Амстердаме!

Пенсионер: Да нет, в Милане!

Синьора: А я живу в Риме.

Теннисист: Какой замечательный город Рим! Замечательный, правда? Насквозь прогнивший, средоточие коррупции, настоящий позор! Просто языческий город, как в эпоху заката империи. А еще здесь Ватикан, шагу нельзя ступить без надзора католиков.

Синьора: Боюсь, после выборов лучше не станет.

Теннисист: Станет хуже, синьора. Демократия не для нас. Мы уже в Милане. Ни за что не согласился бы здесь жить.

Пенсионер: И я!

Синьора: И я!

Поезд прибыл на вокзал, и я ушел без ясной картины в голове, пытаясь проанализировать факты. Возможно, я наткнулся на отклонение от нормы: в любой начальной школе есть ребенок, у которого не получается закрасить красным мелком нарисованный учительницей круг. Объехавший весь мир агроном перешел к нам из второго класса (значит, он преувеличивал, рассказывая об успешной карьере, а может, это был просто любивший почесать язык мифоман). Пенсионер-фашист замешкался, забирая обратно билет, когда контролер проверил его и попросил доплатить за первый класс: наверняка он немного не в себе, миланский театр, о котором он говорил, – это «Змеральдо», но он совсем не похож на Амстердам, наш друг живет старческими эротическими мечтами. Синьора, вероятно, голосовала за коммунистов по рассеянности (идеологически правильная коммунистка, решительная и готовая к суровой борьбе, на середине беседы разревелась бы и начала звать маму). Однако вероятность одновременно встретить в одном купе трех людей с отклонениями равна нулю. Поэтому нужно было как-то объяснить их поведение.

Попробуем. Если перечитать их высказывания, останавливаясь там, где я ставил точку, мы убедимся, что каждое из них звучит правдоподобно. Это не значит, что оно соответствует правде. Мои спутники выражали общепринятое мнение. Считается, что Рим красивый город. Считается, что в Риме победила коррупция. Считается, что это языческий город. Считается, что Рим зависит от Ватикана. То же можно сказать и о политических взглядах. Считается, что демократия не для итальянцев. Что коммунисты – грамотные управленцы. Что при фашизме поезда ходили по расписанию. И так далее. В беседе смущает то, что эти мысли слагаются в последовательность, хотя противоречат друг другу. Не складываются в систему. Отсюда ощущение безумия.