С опозданием на много лет...

Шорох одежды предупредил его, что он в комнате не один. Лавров развернулся, встретившись взглядом с Настей. Она стояла, нахмурив лобик, с чупа-чупсом во рту.

— Дед, а ты меня знал раньше? — спросила она.

— Да. Я тебя видел, но ты была совсем маленькая…

— А я тебя не помню, — задумчиво, нараспев сказала Настя.

— В детстве у всех память короткая, — успокоил ее он.

— Ты мне нравишься, — призналась Настя.

— Почему?

— Ты никогда не кричишь и не ругаешься…

— А мама?

— Она всегда ругается. Почти… всегда.

— Ну если «почти», то значит не всегда — пошутил Лавров.

— А я тебе нравлюсь?

— Да, — ответил он.

— Почему? — спросила Настя, удивившись.

— Потому, что ты моя внучка, — пояснил он.

— Разве можно любить только за это?

— Конечно.

— Я мамина дочка, а она меня не любит.

— Нет, она тебя любит, просто не показывает этого. Родители всегда ругают детей, чтобы они были лучше, — попробовал объяснить Лавров.

— Ты тоже хочешь, чтобы я была лучше?

— Нет, ты мне и такая нравишься…

Настя засмущалась, лицо расплылось в улыбке. Она отвернулась.

— Смотри, дед! К нам кто-то идет, — закричала она, тыкая пальцем в сторону двери.

— Это — тетя Фрося. Она наша соседка и хозяйка киски, — объяснил Лавров.

— И-и кто это к нам приехал? — Фрося погладила Настю по голове. — Какая хорошая девочка! Как тебя зовут?

— Откуда вы знаете, что я хорошая?

— Какая же ты еще? — слегка растерявшись, спросила Фрося.

— Всякая… Иногда я балуюсь…

— Ну-у, если всякая, то это хорошо. На то оно и детство, чтобы баловаться. В моем возрасте и не побалуешься уже…

— Почему?

— Какое баловство, если вон все косточки болят? — она обратилась к Лаврову. — Да, дед?

— Ты права, тут бы с постели встать и то счастье…

— Не говори… Проснуться бы живым, и то хорошо, — дает Насте букет сирени. — Держи, поставь в вазу. Я как раз блинчиков напекла… А то пошла бы со мной, я бы тебя и накормила…

— Класс! Я сегодня еще и не завтракала. Дед, поставишь букет в водичку?

— Иди, я все сделаю.

* * *

— О-о, папа! Почему ты мне не рассказал ничего? Я бы и не вышла на улицу, — накинулась Оксана на отца. — Иду я и вижу Ромку Шахова: с плешкой, обрюзгшего, с кучей детей. Мне стало так грустно — время безжалостно… Оно разрушает все, до чего дотрагивается. Скоро и меня перестанут узнавать, а лишь спросят — это старая тетка и есть Оксана?..

От этой мысли она содрогнулась. Подошла к зеркалу и вгляделась в свое изображение, потом повернулась и, чтобы увидеть себя со спины, изогнулась в талии — та же гибкость, та же плавность линий, тот же тонкий овал лица…

Это успокоило ее, и она продолжала:

— Потом к нему присоединилась жена — неряшливая кобыла. Я по нему тосковала столько лет, а сегодня в один момент мой идол рухнул с пьедестала. Вылечилась в одну секунду, — закончила Оксана со смехом.

— Чем он тебе приглянулся? Никогда не замечал в нем чего-то особенного… обыкновенный хулиган…

— Это как посмотреть, — не согласилась Оксана.

— Тебе видней…

— Ты в чем вся измазалась? — спросила Оксана, увидев входящую Настю.

— Я была в гостях у тети Фроси, и она мне сказала, что киску зовут — Черныш…

— Если это Черныш, то значит, что это кот, а не киска…

— И еще она угостила меня блинчиками. Не такими, как у тебя. Не квадратиками замороженными, а она так лила на сковородку, — тараторила Настя, показывая как блины льют на сковородку.

— Ясно.

— Такая вкуснятка! — и она зажмурилась от удовольствия.

— Говори нормально!

— А еще она дала мне варенье из большой банки. Она его сама делает из ягод, а не в супермаркете покупает. Тоже вкусное!

— У тебя весь рот липкий. Иди вымойся, а то пчелы покусают.

Настя с визгом убегает.

Оксана потрогала лепестки сирени. Нежные, прохладные… Завтра вечером они завянут, а через неделю их выбросят. Они сорваны лишь для того, чтобы украсить комнату на несколько дней. Как все недолговечно! Как и женская красота. От этих мыслей ей стало грустно.

…Настроение такое сопливое… Непонятно из-за чего?..

— Все детство я искала цветок сирени с пятью лепестками, — сказала она, посмотрев отцу в глаза.

— Зачем? — не понял Лавров.

— Мне казалось, что если я найду и загадаю желание, то все в моей жизни будет по-старому. Угадай, какое желание?

— Не знаю, — смутился он.

— Чтобы ты ушел от нее и вернулся к нам. И мы будем всегда вместе: ты, мама и я — твоя принцесса. Но лепестков всегда было четыре… Каждый раз четыре…

Оксана поднялась наверх в свою комнату. Она осматривалась кругом, и яркие воспоминания детства вставали перед ней.

…Надо же, ничего здесь не изменилось. Моя комната напоминает мне лавку старьевщика…

На кровати, тесно скучившись, сидели куклы и мягкие игрушки. Она подошла к ним, присела и стала рукой водить по лицам кукол, поправляя их одежду, волосы. Все эти атрибуты детства смотрели на нее печальными глазами, как будто она предала их…