С открытым лицом (ЛП)

Что я знаю точно, так как он сам рассказал мне это как анекдот из своего пребывания в Риме, так это то, что, гуляя по центру, он пару раз случайно встретил Андреотти, который ходил по тому же маршруту более или менее каждый день. Так что Франческини мог подумать, что эта привычка благоприятствует возможному похищению: но это была только его идея. И это был эпизод, который потом, очевидно, преувеличили.

Таким образом, перед вами открывается второй миланский цикл: что изменилось по сравнению с двумя с половиной годами ранее? Продолжают ли BRработать на крупных фабриках?

На самом деле, изменилось почти все: во внутренней жизни организации, во внешних контактах и в политической работе. Изменился климат, изменилась воля рабочих, изменился бунт молодежи. Внепарламентские группы вымирали, и вырисовывалась другая география несогласия.

Вернувшись в Милан, мне практически пришлось создавать новую колонну. Со мной были, в частности, Фабрицио Пелли и Аттилио Казалетти, два бывших рабочих из Реджо-Эмилии, Джорджио Семерия, только что вышедший из тюрьмы, Пьерлуиджи Дзуффада из Sit-Siemens, Винченцо Гуальярдо из Magneti Marelli, Надя Мантовани, пришедшая из Potere operaio в Местре, Анджело Базоне, бывший рабочий Fiat. К этому времени полиция уже неустанно преследовала нас, и наше подпольное существование стало более суровым и организованным. У нас была очень мощная логистическая структура, которая имела очень высокую экономическую стоимость. Мы использовали множество поддельных документов и несколько автомобилей с поддельными номерными знаками. Для безопасности, помимо квартиры, в которой он жил, у каждого из нас было еще как минимум одно убежище, адрес которого не должен был быть никому известен. В то время у меня было три квартиры и пять или шесть разных имен, каждое из которых имело свой набор фальшивых документов.

Когда я возобновил контакты с рабочими Pirelli, Alfa и Siemens, я столкнулся с чем-то новым: товарищи, объединенные в заводские бригады, выражали свое недовольство ситуацией, которую они считали окаменевшей и стерильной. Около пятидесяти из них сказали мне, что готовы активно присоединиться к Красным бригадам, потому что им надоело продолжать работать на заводе, где уже ничего нельзя было сделать. Только на Magneti Marelli существовал внутренний очаг борьбы, еще способный вовлечь товарищей.