С папой на рыбалку

— Почему? В былые времена, когда ещё не было железных дорог и автобусов, грузы перевозили на тёлегах, запряжённых волами. Опасаясь разбойников, люди ездили не в одиночку, а группами. Такая группа повозок называлась обозом…

Папа замолкает. Его лицо на минуту освещает малиновый огонёк спички. Красная точечка тлеющей сигареты в густой тени лип похожа на светлячка.

— …На телегах сидели люди с ружьями наготове. Они везли зерно и другие товары к берегам Эгейского моря. Так как днём было жарко, ехали обычно ночью. И все по этой звезде ориентировались. Оттого её и прозвали обозной.

— Папа, а в те времена люди ходили на рыбалку?

— Ходили. Только ловили тогда неводом.

— А что это такое?

— Что, невод? Это такая сеть. Её бросали на воду, затем тянули к берегу. Если какую рыбу удавалось накрыть, её вытаскивали.

Тем временем прибыл ещё один рыбак. Он бесцеремонно подсел к нам, прикурил от папиной сигареты и хриплым голосом спросил:

— Куда?

— Под Казичене.

— Имеет смысл?

— Говорят.

— Я и сам туда собрался, но кто его знает… Я большей частью на Кривинские пруды езжу. Там такой окунь идёт — с пол-литровую бутылку.

— На белого червя?

Незнакомец пренебрежительно пожал плечами.

— А на что же ещё? Окунь только на белого червя берёт. И то не всегда. Капризная рыба. Иной раз как начнёт клевать — не успеваешь в садок складывать. А бывает, что сам клюёшь носом.

— А! Вы уже здесь?

Это дядя Рангел. Он в шортах, перешитых из старых офицерских брюк. На нём какая-то матросская тельняшка и традиционная соломенная шляпа. Я только сейчас заметила, что при ходьбе он ступает как-то внутрь и тяжело раскачивается из стороны в сторону. Дядя Рангел сел возле нас, поставил удочку между коленями и ущипнул меня за нос.

— Тебя-то я никак не ожидал видеть.

— Почему?

— Мне бы в голову не пришло, что ты так рано встанешь.

— Я могу встать ещё раньше! — прихвастнула я.

Теперь, когда я стала заправской рыбачкой, для меня такое невинное хвастовство, по сравнению с тем, что говорят другие, вполне простительно. Рыбаки вообще любят пыль в глаза пускать. У них карп с поросёнка, кефаль обычно величиной в руку, а судак в Батакском водохранилище толстенный, как китайский термос. Но об этом рыбаки обычно рассказывают очень цветисто, их сравнения бывают на редкость удачны.

Дядя Рангел достаёт из рюкзака промасленный свёрток, разворачивает его и суёт мне в руку большой кусок слоёного пирога.

— На, подкрепляйся, и посмотрим, кто съест больше.

— М-м! Не хочу! — говорю я в ответ, и мой рот наполняется слюной: при этом я посматриваю на папу. Он улыбается и кивает головой: бери, дескать.

Я беру тёплую баницу и запускаю в неё зубы.

Даже не подозревала, что в такую рань можно с таким аппетитом есть. С этой баницей в четыре часа утра не может сравниться никакая другая еда, хотя мама по части готовки большая мастерица. Что бы она ни сделала, всё ужасно вкусно.

Из-за поворота показался большой красный автобус. Мы поглядели в ту сторону и с удивлением увидели, что почти все садовые скамейки заняты рыбаками. Никто и не заметил, когда их столько нашло. А может, только я одна не заметила.

— А где же Афанасий? — заволновался дядя Рангел. — Ещё не хватало, чтобы он опоздал.

В это время мимо нас проходил усатый кондуктор в форменной фуражке.

— Куда идёт этот автобус? — спросил папа.

— В Горни Лозен.

— А следующий когда будет? — вмешался дядя Рангел, торопливо проглотив последний кусок баницы.

— В пять, — ответил усатый и удалился.

Папа и дядя Рангел переглянулись и тут же одновременно посмотрели на часы.

— Сколько сейчас, папа?

— Без пяти четыре.

— Точно четыре! — сказал дядя Рангел.

— У тебя солонка, а не часы! — заметил папа.

— Это у тебя солонка. Я только что проверял их по радио.

— А ты вообразил, что тебе скажут точное время в три часа? — бросил папа с весёлой улыбкой.

Трудно сказать, сколько продолжался бы этот спор, если бы не раздался предупредительный рык автобуса. Мы втроём растерянно переглянулись.

— Будем садиться, что ли? — спросил папа. — Но мы даже не знаем, куда ехать.

Тем временем автобус мягко тронулся с места. К нему уже подбежал какой-то долговязый человек. В свете уличного фонаря блеснули толстые очки, и мы услышали голос Афанасия:

— Эй! Пошевеливайтесь, а то опоздаем!

— Сам опаздывает, а мы… — недовольно буркнул дядя Рангел и ринулся к автобусу.

Мы с папой тоже не растерялись и бросились за ним следом.

Папа, конечно, догнал машину первым и, поймав меня за руку, втащил на подножку. Дядя Рангел схватил меня под мышки, и вскоре мы, запыхавшиеся, молча тряслись на задних местах автобуса.

— Терпеть не могу копуш! — начал Афанасий. — Видишь, что автобус трогается, что тут медлить!

— Это я медлю? — возмутился дядя Рангел. — Мы его ждём битых полчаса, а он…

— Меня ждать нечего! Я человек точный!

— Хватит! Не выводи меня из терпения!

— И ты меня тоже! — Афанасий примирительно улыбнулся. — Четыре билета до Врани, — сказал он кондуктору и обернулся к папе. — Давай мелочь, а то у меня пятёрка!

Так началось это воскресенье.