С папой на рыбалку

— Леший его знает! Вроде всё было вымерено.

— Если так пойдёт и дальше, нам сети не хватит! — сказал папа и прикинул на глазок, что может получиться из оставшегося куска.

— Папа, — вмешалась я. — А зачем выкраивать два треугольника?

— А как же иначе?

— А не лучше ли вырезать квадрат и сложить его вдвое?

Папа и дядя Рангел переглянулись.

— А ведь верно! — хлопнул себя по лбу папа. — Одно время нас этому учили в прогимназии, да что толку!

Сказано — сделано.

Через десять минут перед нами лежал правильный квадрат из сетки с мелкой ячейкой. Сложенный вдвое по диагонали, он образовал два идеально правильных треугольника.

— Нам достаточно зашить одну сторонку! — сказал дядя Рангел с довольным видом. — Укололся?

— Ага! Но ничего!

— Как так ничего? Сейчас принесу йод.

— Глупости!

— Не забывай, что иной раз от таких уколов люди прощаются с жизнью! — сказал дядя Рангел и принёс йод.

— Так нас надолго не хватит! — произнёс папа и воткнул иголку в паркет. — Техника есть техника.

— Дело дрянь. Вместо того чтоб мучиться с этой иголкой, не лучше ли взять кусок…

— Что значит дело дрянь! — возмутился дядя Рангел и потянул углы сетки в разные стороны. — Смотри, какая прочность!

Послышался слабый треск, и шва как не бывало.

— Именно поэтому я предлагаю найти подходящую тряпку, вырезать из неё полоску, наложить её на соединяемые края сетки и обметать с двух сторон. Усек?

Мы соображали, как это лучше сделать.

— А где нам её найти, эту тряпку, — призадумался дядя Рангел.

— Тряпок в доме сколько угодно. Поищи и без труда найдёшь. Женщины вечно берегут тряпки — такой у них характер.

Папа с дядей Рангелом перерыли весь гардероб, оба чуланчика и сундук. Наконец они торжественно извлекли откуда-то коробку из-под обуви, полную всевозможных тряпочек.

— Это как раз то, что надо! — сообщил дядя Рангел, разматывая кусок белого ситца.

Наконец полоска готова.

— Борис! — оживился дядя Рангел. — А почему бы нам не воспользоваться швейной машинкой?

— Верно! — чуть не подпрыгнул папа. — Чего ради мы должны терпеть такие мучения.

Дядя Рангел приволок швейную машинку и торжественно открыл её.

— В ней нет нитки, — заметил папа.

— Сейчас вденем!

Мы начали докапываться, как вдеть нитку.

— Надо вот так! — предложил папа.

— Ты, похоже, видел швейную машинку только по телевизору, а я на неё смотрю с утра до ночи.

— Если бы достаточно было посмотреть, то собаки становились бы мясниками! — ввернул папа, но дядя Рангел промолчал.

Как мы ни вдевали, нитка снова выскальзывала. Все лежали вокруг машинки на животе, и каждый давал советы. То папа, то дядя Рангел откусывал конец нитки и, смочив его слюной, снова принимался вдевать в иголку. Остальные ждали затаив дыхание.

— Как-то она сделана не по-людски! — возмущался папа. — Чтобы видеть, куда просунуть, у тебя шея должна уподобиться штопору… Тьфу, опять выскользнула…

— Знаешь что? — сказал дядя Рангел. — Отнесу-ка я её к соседям, наверняка подскажут. Как это мне вчера не пришло в голову заставить Марию вдеть эту проклятую нитку. Теперь жди её из Пловдива только в понедельник.

Минут через пятнадцать дядя Рангел возвратился вместе с толстой непричёсаной женщиной в бумажных бигуди, в грязном цветастом халате; глаза у неё были слегка навыкате.

— Что у тебя стряслось, Рангелочек? — раздался её оглушительный голос, и мы с папой невольно обернулись.

— Это мои друзья, тётя Стефка, познакомься!

— Маринова! Мерси! — сотрясла воздух тётя Стефка. — Да разве ж это мужское дело шить на швейной машинке!

— Но у нас тут…

— Будь оно неладно. Если бы не поставила фасоль на огонь, я бы вам всё сделала в пять минут.

— Да мы… — попытался что-то вставить папа, но тётя Стефка не обращала на него внимания.

— Так где она тут, окаянная? Надо продеть вот сюда, потом с этого боку, потом вот таким манером, а дальше пропустить через эту вот закорюку, потом так… так, потом вдеваешь в иголку, и готово. А что шить-то будете?

— Мы тут хотим соорудить…

— Никак невод задумали сделать, сети у вас, уж не на рыбалку ли собрались?

— Мы… — пытался вставить слово дядя Рангел.

— Вы что, спятили? Да если запропаститесь на всё воскресенье или будет носить вас нелёгкая бог знает где каждый воскресный день, несчастная жена умрёт здесь от тоски.

— Ничего с нею не случится! — сердито проговорил дядя Рангел, а папа стрельнул в него убийственным взглядом.

— Матушка родная, ну и мужики нынче пошли! Одно время Крум, дядюшка твой, когда женился на мне, из мастерских прямо домой спешил. Чтоб когда-нибудь затесался в какую компанию ради выпивки или подался с дружками за город без меня, боже упаси…

— Оно и видно… — ввернул папа.

— Отдал богу душу, горемыка. А какой был домосед. Нет, я должна рассказать вам про него, таким, как вы, — наука… И ваш напарник пущай слушает, потому как он тоже, видать, женат…

Мы все оставались на местах — кто стоял, кто сидел, — вконец ошарашенные, оглушённые её режущим голосом, от которого, казалось, весь дом дрожал.

— Тётя Стефка! — очнулся наконец дядя Рангел. — Там у тебя фасоль подгорит!