С папой на рыбалку

— Накрытое молоко кошки не лакают, — с опозданием заметил папа. — Вот обжора. Сколько раз его наказывали, ничего не помогает.

Сменили леску на катушках, привели в порядок садки, осмотрели рюкзаки и начали готовиться в дорогу.

Я ждала этого дня с замиранием сердца. Ведь нам предстояло ехать с дядей Кузманом в его машине. Мы решили выехать в субботу. Папа предупредил, что ночевать нам предстоит в горах, чтобы чуть свет быть на месте.

Когда всё было готово, мы спустились вниз по лестнице и свалили все вещи позади зелёного «Москвича» дяди Кузмана. Затем уложили их в багажник, сели в машину и, ещё раз проверив, не забыли ли чего, тронулись в путь.

Дядя Кузман выехал на шоссе, ведущее в Стамбул, и скоро последние дома остались позади. По обе стороны дороги убегали назад большие зелёные липы, медленно перемещались поля, а вдали, где кончались посевы, поднимались склоны Витоши.

Машина начала круто подниматься вверх.

— Вот уже и Вакаре́л! — сказал папа. — Быстро катим.

— Приедем вовремя! — заметил Афанасий.

Нас настигали и обгоняли другие машины, навстречу шли грузовики и автобусы, дороге не было конца. Приехали в Пазарджи́к. Машина переехала мост через Мари́цу, покатила вдоль полноводного мутного канала и снова выскочила на шоссе.

Солнце уже село, и стёкла впереди идущих машин сверкали, как расплавленное серебро.

— Впереди — Пловдив! А там — минут через двадцать — Асеновград.

В Пловдиве мы остановились возле городского сада. Папа и Афанасий пошли покупать продукты, а мы с дядей Кузманом остались возле машины. Пловдив — какой чудесный город! Как он мне понравился! Возле нас толпились большие зелёные деревья, мимо с мягким шумом скользили троллейбусы, а напротив круто поднимался холм Бунарджи́к. Дядя Рангел — он родом из Пловдива — сказал мне, что на вершине холма стоит величественный памятник Советской Армии. Солдата, изваянного из гранита и бетона, все ласково называют Алёшей.

Скоро папа с Афанасием возвратились, и мы поехали дальше. Теперь перед нами вставали Родопы. Уже в сумерках мы въехали в Асеновград и, не останавливаясь на узеньких булыжных мостовых, углубились в ущелье. Слева от нас шумела Асе́ница или Чая. Я до сих пор не знаю, как точно называется эта шальная горная река. Даже на картах её называют по-разному. На этот вопрос ни папа, ни кто другой из нашей компании не мог дать ясного ответа.

Дядя Кузман неожиданно остановил машину, и мы вышли на дорогу. Все глядели куда-то вверх. Я тоже подняла глаза. На самой вершине очень крутой горы высилась белая церковь.

— Папа, а зачем её там построили?

— Это всё, что осталось от Асеновой крепости! — ответил папа.

— А зачем её построили так высоко?

— В своё время это был единственный путь в Родопы. Здесь мужественные воины охраняли перевал. Рассказывают, что, когда византийское войско устремилось по долине Чаи в Родопы, Иван-Асень[2] велел зарезать семьдесят семь тысяч быков. Их шкурами перекрыли реку. Когда византийцы углубились в ущелье, Иван-Асень мечом перерубил цепь, которая удерживала шкуры, и всё неприятельское войско оказалось под водой.

— Басни! — сказал Афанасий.

— Не басни, а легенды! — поправил его дядя Кузман.

— Всё равно, — стоял на своём Афанасий.

— Выходит, здесь было сооружено первое в Болгарии водохранилище, — улыбнулся папа.

Мне очень хотелось подняться на гору, но папа сказал, что у нас нет времени, и мы поехали в сторону Наречена.

Скоро справа и слева замигали огни, мы обогнули белую скалу, похожую на львиную челюсть, и повернули вправо.

— Будем останавливаться? — спросил дядя Кузман.

— Давай жми дальше! — распорядился Афанасий. — Что нам тут делать, у этого стойбища психов!

— Почему стойбище психов?

— Потому что сюда отовсюду съезжаются чокнутые!

— Или рыбаки! — добавил дядя Рангел.

— Тут много лечебных источников! — пояснил папа. — Здешняя минеральная вода очень успокаивает нервы. Поэтому Афанасий так шутит.

Скоро совсем стемнело, и дядя Кузман включил фары. Мы зорко смотрели вперёд — папа сказал, что нам уже пора останавливаться, и надо выбрать место для ночёвки.

— Вот здесь! — предложил папа.

— Почему здесь? — удивился дядя Рангел. — Там, повыше, есть места куда привлекательней.

Мы проехали ещё минут пять, и дядя Кузман остановил машину.

— Ты что, здесь решил заночевать, Кузман? — подал голос дядя Рангел.

— Ты не ошибся! — спокойно, как всегда, ответил дядя Кузман. — Здесь для машины самое безопасное место. Иначе впотьмах на неё могут натолкнуться, выехав из-за поворота. Ты, как-никак, шофёр!

Все вылезли из машины. Воздух был резкий и холодный. После тёплой кабины нам было зябко, но скоро мы согрелись. Вынув из багажника рюкзаки, мы взвалили их на плечи и собрались спускаться к реке.

Склон оказался крутой, поросший кустарником. Когда погасли фары, у нас появилось ощущение, будто мы стоим на краю пропасти.

— Шагом марш! — бодро сказал Афанасий и двинулся вперёд.

Затем послышались бряцание и шум, который мало-помалу растворился где-то внизу.

— Афанасий закончил спуск! — хладнокровно заметил папа и, сделав несколько шагов, крикнул в темноту: — Афанасий! Ты жив?