С первой леди так не поступают

Наконец судья Голландец выключил глушилку и попросил присяжных не придавать «чересчур большого значения» тому, что они сейчас услышат.

— Продолжайте, мистер Бейлор.

— Агент Синклер работал у вас.

— В этом отделе у меня работали двадцать пять агентов.

— Но он находился в вашем подчинении?

— Да, в моем.

— И, как выяснилось, продавал наши секреты китайскому правительству?

— Да.

— Гм. Неплохую контрразведывательную операцию вы там проводили, агент Уэпсон, нечего сказать.

— Возражаю.

— Снимается. Не явилось ли для вас некоторой неожиданностью то, что один из ваших агентов ведет бойкую торговлю нашими драгоценными государственными тайнами?

— Это стало страшным ударом для всех сотрудников Бюро.

— Подвергалось ли Бюро критике за проявленную в данном случае халатность? Насколько мне известно, мистер Синклер регулярно посещал казино Лас-Вегаса, ездил на итальянском спортивном автомобиле, играл в гольф, разъезжая по дорогим клубам.

— Да, этот вопрос обсуждался.

— Был ли кто-нибудь уволен из Бюро в результате столь крупного провала?

— Нет.

— Неужели?

— Возражаю. Свидетель уже ответил на вопрос.

— Снимается. Не делала ли первая леди, миссис Макманн, каких-либо публичных заявлений по этому поводу?

— Мне о них ничего не известно.

Бойс взял со стола защиты листок бумаги и передал его судебному приставу, который передал его сидевшей с весьма угрюмым видом ЗГП, после чего он был надлежащим образом зарегистрирован.

— Ваша честь, можно мне попросить суд о снисхождении и прочесть вслух всего несколько фраз из этого документа?

Судья Голландец кивнул.

— Это из номера «Чикаго трибюн» от двадцать седьмого февраля прошлого года. Миссис Макманн выступала в Чикаго, и в газете появилось сообщение об этом событии. После выступления, на пресс-конференции, она согласилась ответить на несколько вопросов. Вот что здесь сказано: «Миссис Макманн заявила, что недавний скандал, в котором был замешан агент ФБР Уайли Синклер, привел ее „в смятение“. „Думаю, кое-кто из принципа должен уйти в отставку“, — сказала она». Конец цитаты. — Бойс протянул листок агенту Уэпсону. — Вы ни разу не читали этих слов?

— Данная статья не попадалась мне на глаза.

— Поздравляю, агент Уэпсон, вы отвечаете как настоящий адвокат.

— Возражаю. Издевательское отношение к свидетелю.

— Снимается. Узнали ли вы об этих высказываниях из каких-либо других источников?

— Наверняка было известно, что между миссис Макманн и Бюро существуют разногласия по этому вопросу.

— И каково было отношение Бюро к «разногласиям» между ним и миссис Макманн?

— Мы считали, что она имеет право на собственное мнение. Разумеется, она была обеспокоена. Как и все мы.

— Не было никакой враждебности по отношению к ней? Не преобладало агрессивное настроение: «Кем она себя возомнила? С какой стати лезет не в свое дело?»

— Нет, лично мне ни о чем подобном не известно.

Бойс забрал у него листок.

— Вопросов больше нет. — Три его любимых слова из всей судебной практики.

Глава 14

По общему мнению — даже по признанию тех, кто по-прежнему был убежден в виновности Бет, — в этот день для правительства заседание суда сложилось неудачно.

После особенно удачного дня Бойс имел обыкновение устраивать «импровизированную пресс-конференцию» на ступенях здания суда.

Выйдя, он оказался в пятне ослепительного света прожекторов и увидел нетерпеливо улыбающихся журналистов, самых преданных своих поклонников и сподвижников. Его любили даже те, кто его ненавидел.

— Сегодня в суде восторжествовала правда, — начал он.

По всей Америке, по всему миру изо ртов брызнула недожеванная пища, на телевизоры посыпались проклятия, были в ярости отброшены салфетки и началось переключение каналов.

Заявление Бойса было кратким. Секретная служба, сказал он, объявила, что это убийство, не приведя никаких доказательств. А между тем ФБР невзлюбило Бет за то, что она посмела критиковать Бюро за некомпетентность. Для них она была всего лишь «назойливой бабой, сующей нос в чужие дела».

На другой день появилось сообщение о том, что глава Национальной организации в поддержку женщин написала «язвительное» письмо членам сенатской комиссии по надзору с требованием провести расследование в отношении ФБР, преследующего Бет «по политическим мотивам». Некоторые члены комиссии храбро заявили, что это чертовски хорошая идея. Директор ФБР, преданный своему делу государственный служащий с незапятнанной репутацией, отец троих детей (девочек), любящий муж, приехав домой с работы, вдруг обнаружил, что на лужайке его поджидают репортеры, желающие знать: а) почему он не уволил некомпетентного агента Уэпсона за дело Синклера; б) почему ФБР стало рассадником женоненавистничества; и, коли на то пошло, в) почему он не уволился сам.