С.С.С.М.

Столицу бывшего фашистского государства было не узнать. Ни следа не осталось от старой, болезненной, феодальной архитектуры: извилистые, узкие, вонючие средневековые улочки стали широкими современными проспектами. Дворцы и театры, поставленные на колеса, ходили по городу, словно гигантские пароходы. Там, где вчера лепились друг к другу убогие двух-трех этажные домики, свидетели веков неравенства и угнетения, встали сегодня высокие жилкомбинаты, здания из стекла и бетона. Там, где недавно мрачно высились статуи Шпицрутена и стены городских тюрем, теперь воздвигли школы и музеи. Парки, стадионы, детплощадки пришли на смену блошиным рынкам и пустырям. Невиданные, самодвижущиеся, шарообразные, парящие в воздухе дворцы культуры заняли место унылых церквей и грязных притонов. А воздетые к небу стрелы подъемных кранов словно говорили о безграничности и неисчерпаемости дерзаний Нового Человека…

…Радостная музыка возвестила о наступлении нового утра. Подруги заворочались в постели. Краслен вдохнул, выдохнул, расправил плечи, приготовился к занятию утренней гимнастикой.

Вдруг в дверь постучали.

— К нам гости? — спросила Бензина.

Краслен побежал открывать.

Особу, стоящую на пороге, он не узнал. Румяные круглые щеки, сбившаяся красная косынка на коротких волосах, значок Авангарда, счастливый животик под комбинезоном — таких женщин сейчас тысячи в Брюнеции, миллионы по всему миру. Из партъячейки? С завода? По женским делам?

— Здравствуй, Курт! — сказала Кунигунда.

Лишь по голосу он смог узнать «жену». Куда делись длинные косы, где модные наряды из журналов? Откуда на груди значок передовой организации и, главное, этот решительный взгляд, так непохожий на выражение глаз поклонницы Шпицрутена?!

— Не узнал? Изменилась? — спросила баронская дочка.

— Изменилась, что и говорить… — признал Краслен.

— Долго мы не виделись, да, милый? Сколько воды утекло! Как все поменялось с пох пор! Война, революция. Реквизиция, экспроприация. Разбаронивание, перевоспитание. Папа не выдержал, застрелился. Ганс в детдоме. Старший брат погиб. А я — перековалась. Много думала. Читала. В авангардовцы вступила. Пошла в техникум. На фабрике работаю.

— Молодец! Уважаю! — одобрил Краслен. — Вот, не ждал, если честно…

— Старалась я, милый. Хотела достойной тебя быть. Возьмешь ли обратно? Учиться, работать — не брошу! И стану хорошей подругой и верным товарищем!

— Да видишь ли, как бы сказать-то… — замялся Краслен, покосившись на пузо «жены». — Не один я уже…

— Что ж, пусть так! — сказала Кунигунда. — Будем жить по-современному! Приверженность устаревшему институту брака я в себе изжила! В половом вопросе стою на самых передовых позициях!

— Стало быть, ты теперь красная?..

— Да! Навсегда!

— Эх… Ну, Труд с тобой!.. Милости просим!