С секундантами и без…

Во-вторых, в письме генералу К. Ф. Толю, отправленному за день до дуэли, проскальзывает характерное противопоставление Истины и Царя. Пушкин пишет: «Гений с одного взгляда открывает истину, а истина сильнее Царя, говорит Священное Писание» (XVI, 224). Пушкин перефразирует здесь известную поговорку: «Правда сильнее лжи», замещая слово ложь словом Царь. Заметим попутно, что в Священном Писании такой фразы нет, но противопоставление это, очевидно, настолько важно для Пушкина, что он придает ему силу Божественного откровения.

Так или иначе, но разговор с Царем за три дня до «последнего дуэля» не только не успокоил Пушкина, не только не отсрочил, как в ноябре, в общем-то неизбежный поединок, но, напротив, ускорил его решение стреляться. Нравственный авторитет Императора в сознании Пушкина эта беседа определенно не укрепила, и тем самым данное Царю 23 ноября обещание избежать дуэли потеряло свою силу.

О душевном состоянии Пушкина позволяет судить последнее его стихотворение. Оно написано на тему одного из эпизодов романа Потоцкого «Рукопись, найденная в Сарагосе», казалось бы, бесконечно далекого от того, что происходило в Петербурге. Но это стихотворение о чести. О чести дворянина, каковым был и Пушкин:

Альфонс садится на коня;
Ему хозяин держит стремя.
«Сеньор, послушайтесь меня:
Пускаться в путь теперь не время,
В горах опасно, ночь близка,
Другая вента далека.
Останьтесь здесь…»

– «Мне путешествие привычно

И днем и ночью – был бы путь, —
Тот отвечает, – неприлично
Бояться мне чего-нибудь.
Я дворянин, – ни черт, ни воры
Не могут удержать меня…»

И дон Альфонс коню дал шпоры…

(III, 436)

Мы не знаем и, наверное, никогда не узнаем, написано ли это стихотворение в тот самый день, когда Пушкин принял окончательное решение стреляться, или за несколько дней до того. Но вот что примечательно: когда Пушкин ощущал судьбу своего героя особо близкой своей собственной судьбе, он называл его (сознательно или подсознательно?) именем, начинавшимся на Ал-, как и его собственное, Александр: Алеко в «Цыганах», Альбер в «Скупом рыцаре», а теперь вот – Альфонс…

25 января 1837 г., не выдержав все нараставшего напряжения, Пушкин вновь обратился к письму барону Геккерну, написанному еще 21 ноября 1836 г. и не отправленному благодаря вмешательству Соллогуба, Жуковского и самого Царя. Он не изменил в нем почти ничего, только добавил:

«Вы хорошо понимаете, барон, что после всего этого я не могу терпеть, чтобы моя семья имела какие бы то ни было сношения с вашей. Только на этом условии согласился я не давать хода этому грязному делу и не обесчестить вас в глазах Дворов нашего и вашего… Я не желаю, чтобы моя жена выслушивала впредь ваши отеческие увещания. Я не могу позволить, чтобы ваш сын, после своего мерзкого поведения, смел разговаривать с моей женой… и разыгрывал преданность и несчастную любовь, тогда как он просто трус и подлец…

Имею честь, барон…

Александр Пушкин» (XVI, 407–408)

…И дон Альфонс коню дал шпоры…

Этим событием заканчивается преддуэльная история.

Дуэль стала неизбежностью.

Дуэль

Дуэль Пушкина с Дантесом состоялась 27 января 1837 года в 4 часа дня на Черной речке. Секундантом со стороны Пушкина был его лицейский товарищ Константин Карлович Данзас, в то время инженер-подполковник. Со стороны Дантеса секундантом был атташе французского посольства виконт д'Аршиак.

Из приговора Комиссии военного суда по делу о дуэли

«Дуэлисты и секунданты по условию 27-го Генваря в 4 часа вечера прибыли на место назначения, лежащее по Выборгскому тракту за комендантскою дачею, в рощу. Между секундантами положено было стреляться соперникам на пистолетах в расстоянии 20 шагов так, чтобы каждый имел право подойти к барьеру на 5 шагов и стрелять по сопернику, не ожидая очереди. После сего секунданты, зарядив по паре пистолетов, отдали по одному из них противникам, которые по сделанному знаку тотчас начали сходиться: первый выстрелил Геккерен и ранил Пушкина так, что сей упал, но несмотря на сие Пушкин, переменив пистолет, который засорился снегом, другим, в свою очередь тоже произвел выстрел и ранил Геккерена, но неопасно…»