С шашкой против Вермахта. «Едут, едут по Берлину наши казаки…»

«Дорогой Иван Степанович! Сердечно поздравляю с Новым, 1967 г., годом 50-летия Великого Октября! Прочитав Вашу статью, еще ярче вспоминаешь те незабываемые дни становления Советской власти в наших родных краях. У меня на днях были никольчане, писатель-поэт Александр Яшин и представители редакции районной газеты. Многое вспоминали и в том числе то, о чем Вы пишете — о бунте мобилизованных.

Всю эту историю я сейчас хорошо помню. Да! Это была острая обстановка, но ничего, справились и мобилизованных отправили. Только их было не 600 чел., а около 400 чел.

Хочется побывать в наших краях, но, к сожалению, подводит здоровье. Однако в год моего семидесятилетия постараюсь все же побывать в родных краях. Сегодня мне, батенька мой, исполнилось 69 лет, вот не ожидал, что я буду таким стариком.

Пока не сдаюсь. Много работаю, особенно вот эту осень в связи с празднованием 25-й годовщины разгрома немцев под Москвой.

Желаю Вам доброго здоровья, такой же активности в жизни и в общественно полезном труде.

С товарищеским приветом. Ваш Конев.

28.12.67 г. Москва. Дом отдыха „Сосна“».

Глава десятая Впереди — родная граница

Нас продолжают кидать с одного фронта на другой. Едва только завершилась Корсунь-Шевченковская операция, как конников передали 3-му Украинскому фронту. И опять начался новый рейд, сейчас к Первомайску, что на Южном Буге. Расстояние — свыше трехсот километров. Но этот рейд сильно отличался от прошлого. Там мы шли по освобожденной земле, опасались только авиации противника. Теперь же идем среди отступающего врага и нередко впереди него. Ночи по-прежнему постоянные и верные наши спутники.

Сырая погода сопровождала нас всю дорогу. Но с такой погодой мириться еще как-то можно было, если б не грязь. Она была еще более сильной, чем на Каневском выступе, на котором наши войска только что покончили с немцами. Темпы наступления из-за бездорожья сильно замедлились. Войска противника отдельными группами откатывались за реку Южный Буг. Много таких групп оставалось в стороне от больших дорог. На ночевку они останавливались в лесах и рощах, в селах и хуторах. В поисках пропитания гитлеровцы грабили население или нападали на отставшие наши обозы. Немецкие армейские подразделения, а то и целые части превращались в обыкновенные бандитские шайки. Так что постоянно приходилось ухо держать востро, быть начеку. Сбивая заслоны противника, мы вступали с ним в скоротечные встречные бои. Бывало и так, что противник оказывался у нас в хвосте или где-то неподалеку с боков. На дорогах под ночным небом, на местах дневок случались всякие курьезы. Как-то на рассвете мы остановились в хуторе Очепель Винницкой области. К нам прибежал мальчонка лет девяти-десяти.

— Мне нужен самый большой командир.

— Зачем он тебе, малец?

— У меня есть военная тайна!

Парнишка говорил почему-то шепотом и все время зыркал глазенками назад, на край улицы.

— Ну, если тайна, да еще военная, то пошли к «большому» командиру.

Паренек, шлепая оторванной подошвой старых ботинок, подошел к командиру полка, приложил левую руку к ломаному козырьку старого, наверное еще от деда, картуза, браво выкрикнул:

— Товарищ майор, я — Грицко!

— Очень приятно, товарищ Грицко, только приветствуют-то правой рукой.

Парнишка, не смутившись замечанием, продолжал:

— У нашей хаты на базу стоит живой немецкий танк.

— Откуда знаешь, что «живой»?

— Так вин рокочет мотором. И может утикнуть. А я его выменял.

— Танк — выменял?

— Ну да. За восемь яиков.

— Что же ты будешь делать с ним?

— Так вьего я вам вотдам. Чтоб швидче били в утих подлюг.

— Ну что же, придется помочь тебе, Грицко.