С субботы на воскресенье

— Ничего хорошего, — Голубев нахмурился, пошевелил веткой в костре. — Жила Лида, оказывается, в одном доме с Марией Ивановной, заведующей обворованного магазина. Занимала комнату и кухоньку с отдельным входом. Поэтому все сведения — со слов завмага. Очень скупые сведения. Около шести утра услышали через стену «душераздирающий крик». Словно убивают кого или режут. Переполошились, выскочили с мужем во двор. Попытались войти к Чурсиной — дверь на крючке. Крик вроде смолк, потом опять повторился. Взломали дверь — Чурсина уже полуживая, в одной ночной сорочке, валяется на полу, будто судороги ее крутят. Сразу вроде узнала заведующую и в слезы: «Марь-Иванна, миленькая, простите». За что простить? Неизвестно. Пока муж бегал вызывать «скорую помощь», завмаг ни на шаг не отлучалась. Чурсина вроде бы потеряла сознание, стала заговариваться. Бред был какой-то необычный. Будто у нее катастрофически растет голова, удлиняются руки и ноги, будто ей приказывают их отрубить, а она не соглашается. Затем закричала: «Я все сделала, как ты говорил! Почему так жутко?!», — Голубев помолчал. — Машина «скорой помощи» приехала быстро. Врачи констатировали отравление. Увезли в терапевтическое отделение, подняли на ноги всех специалистов, чтобы спасти жизнь.

— Так она еще может выжить? — обрадовался Бирюков.

— Вероятность, как сказал Борис Медников, очень малая, но врачи не теряют надежды на спасение.

— Что подполковник?

— Внешне спокоен, однако чувствуется, что встревожен — для райцентра небывалое явление. Приказал немедленно вызвать тебя, связаться с прокуратурой, с врачами и, не теряя времени, вести расследование, как говорится, по горячим следам.

— Кайров сообщил мне о каких-то разговорах насчет связи Чурсиной с преступниками. Как будто какой-то «главарь» приказал ей отравиться…

— Разговоров много. Сам понимаешь, подряд два трупа и отравление — для районного городка чэпэ невиданное. Плетут что попало, вяжут все в один клубок. Но есть факты, заслуживающие внимания. Буквально на следующий день после кражи к Чурсиной приезжал ненормальный «профессор», как его окрестили здесь, с розовой игрушечной собачкой. Бывал он у Чурсиной несколько раз и до этого. Ходит, как от мира отрешенный, а между тем мозги светлые имеет. Как-то у конторы Сельхозтехники проводили электросварочные работы. Случилась серьезная поломка в сварочном агрегате. Несколько часов над ее устранением бились. Даже Гоганкин ничего не мог поделать, а Гога-Самолет, по признанию специалистов, соображал в электрике. Так вот. Этот чокнутый профессор шел со своей собачкой мимо. Поглядел-поглядел на мающихся сварщиков, скинул пиджак и за несколько минут устранил неисправность. Теперь и плетут, что он возглавляет банду, которая обворовывает магазины. Сам якобы непосредственного участия в воровстве не принимает, а только отключает охранную сигнализацию. Причем отключает одному ему известным способом, который до сих пор не может разгадать самая квалифицированная экспертиза, — Голубев прутиком пододвинул к костру отлетевший уголек. — Все это, конечно, обывательская фантазия, но отравление не случайно. Есть достоверные сведения, что в субботу, накануне совершения кражи, Чурсина прогуливалась в лесочке за Сельхозтехникой с каким-то приезжим парнем. Была очень грустной, задумчивой. Это подтверждает и завмаг Мария Ивановна, видевшая их во время обеденного перерыва. И вообще, заведующая магазином говорит, что уже больше месяца Чурсина словно заболела, стала нелюдимой. Даже когда узнала о часах, о которых давно мечтала, сразу отказалась их покупать, сославшись на отсутствие денег, а потом пришла в магазин с тем парнем, с каким прогуливалась, и купила часы без видимой радости, вроде как под его нажимом. Вот, пожалуй, и все, что мне удалось выяснить.

Голубев замолчал и уставился на огонь. Костер потрескивал сушняком, стреляя яркими отлетающими искорками. Все окружающее тонуло в кромешном ночном мраке.

— Ненормального «профессора» с розовой собачкой отыскать пара пустяков, — нарушил молчание Бирюков. — О нем я кое-что знаю. Когда-то заведовал кафедрой электросварки в одном из институтов, как сказал мне Степан Степанович Стуков. Не удивительно, что он сумел запросто отремонтировать примитивный сварочный агрегат. А вот если Чурсина не придет в сознание и не назовет парня, с которым прогуливалась, дело будет сложнее. Записки она никакой не оставила? Обычно такие, кто намеренно травится, оставляют…

— На столе нашли тетрадку с вырванным листом, а записки нету.

— Как Дунечка себя ведет?

— Знаешь, согласилась на лечение, — Голубев повеселел. — Эксперт наша, Лена Тимохина, и следователь Маслюков с ней душеспасительные беседы проводили, какой-то ключик подыскали.

— Сам ты не разговаривал с ней?

— Разговаривал. О магазине ни слова не мог вытащить. Как в рот воды набрала. Буркнула только, что чепуху в уголовном розыске намолола. Хотела тройку на похмелье заполучить.