S-T-I-K-S. Маугли

Валерьянка послушалась и уныло улеглась рядом. И действительно, вскоре толпы мутантов бежали по дороге в направлении города.

– Откуда они? – шепотом спросила она Маугли. – Их так много…

– Со всей округи собрались. Кластеры это их территория. Мы тут гости.

Когда толпа схлынула, Валерьянка хотела встать.

– Лежи, – приказал Маугли.

– Что, еще побегут? – спросила она.

– Нет, теперь могут местные иммунные проехать, и от них тоже не надо ждать милости. Разные люди бывают.

Так они лежали еще полчаса. Валерьянке стало скучно.

– Скажи, Маугли. Что это у вас за мир такой, что ты стал поэтом, хотя в поэзии ничего не понимаешь?

– Почему не понимаю? Я был востребованным сотрудником газеты. Писал стихи на патриотическую тематику. Халтуру разную брал для заводов и районов, сочинял панегирики к юбилею. Заказов хватало…

– И что ты сочинял? – скептически скривившись, спросила она.

– Как что? Стихи.

– Например?

– Ну, например, вот последнее к тридцатилетию завода «Красный луч».

– А что он выпускал?

– Резиновые изделия.

– Презервативы?

– Зачем презервативы. Галоши, сапоги, перчатки.

– Смешно.

– Ничего смешного. Нужные предметы. Вот послушай, – и Маугли начал вдохновенно читать свои стихи:

Ты красный луч, ты наше знамя,
Несешь свой труд вперед и ввысь.
Ты освещаешь путь, как пламя,
Людей сердца завоевать стремись.
Свети всегда, свети везде…

– Вот лозунг мой и солнца, – закончила за него Валерьянка.

– Нет, не так, – ответил Маугли, – но тоже неплохо. Свети всегда, свети везде галошами на солнце.

– Да уж. И что, за это платили?

– Хорошо платили. Еще кормили и поили. Сапоги подарили…

– Это плагиат, Маугли.

– Какой плагиат?

– «Свети всегда, свети везде» – это Маяковский. Поэт революции.

– У нас был другой поэт революции. Иосиф Мнора. Но это псевдоним. Настоящее его имя – Иосиф Бледер…

– А прозу ты писал?

– Писал, – неохотно ответил Маугли.

– Да? Про что?

– Про любовь и революцию.

– Интересно, и о чем это произведение? Роман?

– Нет, повесть. Называлась она «Золушка и золотарь».

– Еще интереснее. Ты переписал сказку «Золушка»?

– Сказку? Нет. Это повесть о любви девушки из деревни, что приехала в город и стала чистить печи и камины богачей. Она влюбилась в молодого революционера, который чистил нужники…

– Что делал? – Валерьянка с огромным недоверием во взгляде посмотрела на Маугли.

– Ну, приезжал на лошади и выгребал в бочку дерьмо из нужников. Таких рабочих называли золотарь. Так вот, они устроили революцию в маленьком южном княжестве. Свергли князя и стали править от имени народа…

– И что, ее напечатали?

– Нет. Я принес повесть нашему редактору газеты, он посмотрел и говорит: «Неплохо написано, но не хватает революционного драматизма. Буржуи никогда просто так власть не отдадут. Тут нужны сакральные жертвы революционеров, на примере которых мы должны воспитывать молодежь. Сделай так, чтобы его девушка пала от руки гвардейца». Я переписал рукопись, принес. Но ее смотреть не стали. Главред сказал, что повесть – не наш формат. Иди, мол, в редакцию роман-газеты. Там редактор прочитал повесть и говорит: «Неплохо, но слишком драматично. У вас нет взгляда, устремленного в будущее. В повести присутствует безысходность и безнадежность. А молодежь должна видеть путь в светлое будущее. Подумайте, как подправить повесть, и приходите».

– И ты подправил?

– Подправил. Моя героиня была только оглушена пулей гвардейца, и ее понесли на красном знамени на штурм дворца князя. Она очнулась и первой пробилась к воротам замка. Но когда я принес рукопись в издательство, там был помощник редактора. Сам редактор ушел в отпуск. Помощник прочитал рукопись и говорит: «Слишком слащаво. Это не героика, а сказка. Мы пропагандируем стиль социалистического реализма. Оставьте сказки буржуям, они любят обманывать народ. Надо убрать ветвь любви героев. В эпоху революций нет места чувствам. Вместо девушки впишите студента. Молодежь будет знать, что и студенты участвуют в нашей борьбе». Я ушел и стал переписывать повесть…

Валерьянка с интересом слушала, чем закончится эпопея золотаря.

А Маугли вздохнул и продолжил говорить.

– Вписал я, значит, студента, изменил сюжет и принес в редакцию. Там уже был сам редактор. Он пролистал повесть, хмыкнул и говорит: «Неплохо, но как-то слишком ваша линия в повести уходит от принципа классовой борьбы. У нас государство рабочих и крестьян. Именно они совершили революцию. А у вас золотарь и студент. У товарищей наверху, – он показал пальцем наверх, – может сложиться неправильное мнение. Сделайте так. Пусть в романе будут рабочий с завода и крестьянка. И пустите любовную линию в роман…» Вот тогда я махнул рукой и сказал сам себе – проза это не мое.

– Да и стихи тоже не твое, Маугли, – с усмешкой произнесла Валерьянка. – Ты лучше бы стал киллером. У тебя это лучше всего получается.

– Нет, киллером нельзя, – отмахнулся Маугли. – Человеческая жизнь бесценна.