S-T-I-K-S. Почтальон. Часть 1

Почему она так сказала, я тогда не понял. Роза полетела на землю, а Маша, подхватив под руку рослого, зашла в свой подъезд. Получилось, как в той песне. «Ну а теперь малыш, отчаливай».

С разбитым сердцем я пошёл домой, но далеко не ушёл, всего лишь за дом. А там мне разбили нос и челюсть, набили кучу шишек на голове и вообще на всём теле, короче знатно попинали. Оставшиеся двое друзей рослого не стали терять времени даром, догнали и по-своему попросили больше сюда не приходить, до потери моего сознания просили. Я их потом по одному нашёл, плюнув на рослого с Машкой, там всё по-честному было.

Вот и сейчас, я пришёл в себя. Боль во всём теле, губы разбиты, нос кровит, а внутри кипит гнев. Виду, что пришёл в себя, не подал, решил послушать.

– Чех! Ну вот на хрена вы так? Это же просто запуганные свежаки! – возмущался Фавн. – Тем более помогли они мне, с креста сняли, живчиком и даже горохом поделились, нормальные ребята, – не успокаивался тот.

– Да откуда мне было знать? Тревожная кнопка дважды сработала. Подумаешь, вырубили чуть-чуть, через пару дней оклемаются, – примирительно ответил Чех.

– Чуть? Да ваш отмороженный Свищ ногами его пинал, пока не оттащили.

– Видел, – с грустью в голосе подтвердил Чех. – С ним вопрос решим! – а затем громко. – Свищ, тебя предупреждали!?

– Да ладно тебе, Чех, чо с ним будет-то? Ну, перестарался малость, с кем не бывает? Иммунный же, до свадьбы заживёт! – голос у этого Свища был молодой, нагловатый и с лёгким оттенком гнили. Приходилось с такими встречаться.

– Закрой рот, на базе решим, – безапелляционно заявил Чех.

– Кажись второй очухался, – встрял мягкий вкрадчивый голос. – Виду только не подаёт, хитрый!

– Всё уже, Кнут, не притворяйся, у хомяка зачатки знахаря есть, – это уже Фавн.

Я открыл глаза, сел и облокотился на колесо Уаза.

– Дайте ему живца!

Кто-то схватил меня за плечо, предостерегая от падения и сунул в руку бутылку. Сделав несколько больших глотков, я наконец рассмотрел своих пленителей.

В метре от меня стоял крепкий бородатый мужик лет тридцати пяти, взгляд властный, твёрдый, но не злой, видимо Чех. Сосед справа совсем уж с ним не смотрелся, тщедушный с субтильными ручками, большой щекастой головой и хитрющими глазами.

По всему периметру, стояли бойцы с автоматами, десятка полтора, может два. Чуть в стороне виновато мялся Фавн, на своих двоих мялся, говнюк. А вот слева стоял тот самый, не с кем его не спутаешь. Такие обычно при сильных ходят и во всём тем подпевают, а в одиночку, ведут себя тише воды и ниже травы. Вот только силу он недавно приобрёл и теперь ей упивался. Широко расставленные ноги, грудь колесом, взгляд наглый, глазки, однако, бегают. Этакая пантера с заячьей душонкой.

Апостол сидел в двух метрах, как и я, прислонившись к колесу, правый глаз заплыл, на бороде подсыхала кровь. Меня накрыл гнев.

– Где ребёнок? – спокойно спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.

– За неё не переживай, медсестричка наша занимается, – ответил Чех. – Не обессудь, парень, накладка вышла, не хотели мы так, – с виной в голосе, но не перебарщивая, продолжил он. – Нам нужно знать всё, что связано с Хромом, боевой товарищ, знаешь ли.

– Понимаю… а мне нужно поговорить вон с тем телом, – с этими словами, я поднялся и уставился на Свища. Глядя на покачивающегося меня, тот осклабился.

– Э, нет, так дело не пойдёт, мы не шпана уличная, а боевое подразделение, – отчеканил Чех.

– Неужели? – ухмыльнувшись, я потёр окровавленную челюсть.

Глаза Чеха излучали упрямство и что-то ещё, похоже тот напряжённо думал, а раз так.

– Да, ладно тебе, командир, он крут, а я свежак, который ищет справедливости, может хоть по морде разок зацеплю, и то радость. Думаю, он и сам не против, так ведь, Дрищ? – последние слова, я сказал громко, но вовсе не для Свища, который сделался красным, как рак, и подёргивался, а для остальных зрителей, развлечение же, вон как уши навострили.

Зачем я это делал? А хрен его знает, может упрямство или дурость. План-то, конечно, был, он придумывался по ходу монолога. Самый сильный удар от Свища, я получил армейским ботинком, а остальные так себе, чуть сильнее затрещины, моя битая во многих потасовках рожа достойна большего, слабак он короче.

– Командир! – к нам приблизился боец ростом за два метра и выглядел он вовсе не длинным, а скорее монолитным, руки как мои ноги, могучий торс, а морда будто из камня выточена. Илья Муромец в камуфляже. – Пусть подерутся, а мы порадуемся, страсть как душа праздника просит.

– Клепан, мы на боевом выезде. Забыл? – прозвучало это менее уверенно, чем раньше.

В ответ Клепан, состроил гримасу, мол, сам же понимаешь.

– Бардак, а не армия, – сдался Чех. – Если Свищ не против, валяйте.

– Куда он денется! Так ведь, Свищ? – утвердил и тем же тоном поинтересовался, огромный Клепан, хрустнув костяшками.

"Не зря старался. Молодец, Илья Муромец!"

– Я, я буду, – откликнулся тот на слегка завышенной ноте. – Наваляю ему.

– Давай, да, ты наш герой, – крикнул кто-то из бойцов.