S-T-I-K-S. Вмерзшие. Книга 2. Клейменые холодом

В таких условиях, как у меня сейчас, человек расходует от шести тысяч калорий в день. В случае с иммунными эту цифру смело можно увеличивать минимум на треть, а скорее всего, вдвое. Так что эта баночка как мертвому припарка.

Закончив скудный завтрак, сделал сдержанный глоток Шамановой бодяги, настроение сразу поднялось. Забросил в рот очередную спорановую витаминку. На всякий случай перекинул через плечо небольшой моток веревки и снова принялся штурмовать ледяной скалодром для отчаявшихся мазохистов.

В перчатках все гораздо проще, а самое главное – теплее. Когда обнаружил зимний квадроцикл, окончательно зарекся больше ничему не удивляться на этом странном кластере. От его владельца остались одни лишь кисти в голубых перчатках, мертвой хваткой вцепившиеся в руль.

Я проверил отсек под инструменты, там нашлась инструкция и крохотный фонарик – и то хлеб. В гнезде для электроники лежала раздолбанная рация, а к заднему багажнику был привязан рюкзак. В него-то я и запустил свои заграбастые ручонки. Наконец-то моя покровительница Фортуна снова повернула ко мне свой прекрасный лик.

Черт! Рано обрадовался. Помимо ненужной мне сейчас палатки – тащить ее сил никаких не осталось, – внутри обнаружилась заледеневшая бутылка воды, пришлось выбросить, как и огурцы с помидорами и вакуумные пакеты с замаринованным шашлыком. По крайней мере, у меня теперь есть куда складывать поклажу. Осталось только найти что-нибудь ценное.

Лучше б мне попался другой турист. Тот, что вез напитки, а не закуску. От употребления споранов всухомятку уже тошнило. Постоянное отвратное чувство горечи во рту надоело. Еще мне кажется, что со слюной все-таки просачивается некоторое количество ядовитых споровых хлопьев. Хотя, может, легкое чувство тошноты от общей усталости.

К тому же организм исчерпал запасы гликогена и теперь мечется в поисках углеводов, нещадно сжигая жировую ткань, в которой множество ядовитых веществ. А воды я потребляю недостаточно, чтобы обеспечить нормальный вывод всех этих компонентов. В общем, лапами грести отсюда надо активнее, а то помру.

Перевалившись через очередной бугор, уткнулся мордой в проткнутую ледяными пиками надувную лодку. Ничего полезного в ней не оказалось. За следующей стеной поваленных зубцов меня ждал сюрприз. Сразу три изрядно потасканных жизнью пустыша усердно скребли ногтями лед, пытаясь добраться до какого-то лакомого куска.

Я вынул нож, скрылся за ледяной глыбой и поскреб лезвием по снегу. Троица замерла. Двое все же продолжили рыть лед. Один, одетый в полушубок и с разорванной шеей, поднялся и, покачиваясь, направился в мою сторону. Несколько раз он запнулся за торчавшие тут и там куски льда. Колено уже затекло, связки начали болеть, когда наконец зараженный добрался до меня.

Я вынырнул неожиданно для противника, подрезав бедро твари. Мутант рухнул, звонко клацнув зубами от удара подбородка об лед. Нож как родной вошел в заботливо подставленную шею, угодив точно в рассадник контролирующего паразита.

Двое других пустышей тут же среагировали на шум и, заурчав, направились в мою сторону. Я подобрал большой неровный кусок льда и метнул в первого, облаченного в куртку дорожного рабочего, когда он показался в проходе. Зараженный свалился под ноги второму, где-то потерявшему один ботинок.

Тот на удивление резво отреагировал. Перепрыгнул через тело товарища, на полном ходу влетел в проход и нарвался на удар ногой в корпус, после чего опрокинулся на спину. Я тут же подскочил к нему и, перехватив нож двумя руками, нанес несколько ударов в лицо, пока не попал в глазницу.

Второй пустыш все пытался подняться. Видимо, метательный снаряд сломал ему несколько ребер, а может, и ключицу. Я поставил ботинок ему на грудь и всадил клинок под подбородок. Быстро вскрыл споровые мешки, в которых кроме черной паутины ничего не нашлось. Решил посмотреть, что зараженные так усиленно пытались откопать.

В лед была вмурована нерпа. Бедный зверь как жук в эпоксидной смоле навсегда замер в этом лабиринте. Но имелись и хорошие новости. Если есть пустыши, значит, выход совсем близко. Проверив карманы мертвецов, я разочарованно разбил пяткой крохотный плеер и, рассыпав ворох мелочи из бумажника, отправился дальше.

Забравшись на самый высокий снежный обелиск в округе, увидел конец торосу. Воодушевленный новостью, помчался туда на всех парах, позабыл о безопасности, закономерно поскользнулся и приложился башкой об лед. Шапка спасла череп от пробития, а то явился бы в новый кластер воняющим кровью сигнальным маяком. От меня и так, наверное, далеко не розами пахнет. Сам уже не чувствую, привык.

Дойдя до конца бурелома из вздернутых носом к небу льдин, я осторожно выглянул, изучая округу. От лабиринта вели редкие цепочки следов. Причем те, кто их оставил, по габаритам явно не могли быть крупнее керамбитника. Это хорошо. Дорога дальше шла на возвышение. Заприметив аккуратный холмик, решил двигаться к нему и уже оттуда хорошенько осмотреться.