С тенью в душе

Посёлок, пристроившийся к скалам, будто кап к стволу берёзы, сперва представился мне довольно милым, потом — уродливым. Впрочем, здесь строили жильё так же, как везде во Вселенной: следуя пути наименьшего сопротивления, однако стараясь не потерять в надёжности конструкции и хотя бы относительном удобстве. В полукольце стен постройки тесно лепились друг к другу, но я и без подсказок айн понял, что туда мне не надо. Добрая половина посёлка развернулась за стеной, и тут уж не смущались, занимали столько земли, сколько нужно, устраивались так, чтоб было где разбить огородик, где возвести сараюшку, где хранить дрова или сено для скота, где мыться-париться и заливать горе горькое в приятной компании.

Возле дома скупщика на распялках сохли шкуры, и, кажется, не коровьи. Сам торговец махал топориком над грудой поленцев, но охотно отвлёкся и подошёл со мной побеседовать. Да, само собой, он скупает ингредиенты из демонических тел. Кровь зеркальника? Что за тварь такая? А-а, здесь такую называют маской. Свежая кровь? Тогда можно поговорить.

Я ожидал, как и в предыдущем случае, простого разговора где-нибудь во дворике, но меня пригласили в дом. Комната показалась тесной из-за того, что была заставлена огромным количеством вещей и предметов мебели. У окна, где я вытащил на свет божий укупоренную порцию белёсой крови, было где усесться и ждать, когда скупщик налюбуется на товар.

— По-старинке упаковано, — сказал тот через полминуты, никак не меньше. — Сейчас есть и другие, более выгодные, более удобные способы.

— Допустим, — лениво отозвался я, слушая вполуха бормотание айн: «Цену сбивает, обычное дело». — Но я продаю содержимое, а не тару.

— Мне придётся за свой счёт упаковывать в другую.

— Это ваш выбор. Любой каприз за ваши деньги. Кровь и в такой упаковке нормально сохраняется.

— Но перепродать будет уже проблемнее.

— Я ж не настаиваю. Могу и до города прогуляться.

Моему собеседнику неоткуда было знать, где заканчивается правда и начинается блеф. Он нахмурился и ещё полминуты разглядывал жидкость, поворачивая то так, то эдак. Потом зажёг свечку, поводил вместилищем крови за и перед огнём, близко не поднося. Похоже, придраться ему больше было не к чему. Была названа цена (я, не представляя себе монильских реалий, едва ли способен был оценить, много это или мало), и началась торговля. Да, тайной за семью печатями для меня оставалось назначение продаваемой фигни, да, я понятия не имел, сколько тут стоит буханка хлеба и место для ночлега, но логика и опыт мне в помощь. Какой скупщик сразу же называет настоящую цену? А вдруг прокатит, и удастся выгадать на покупке побольше? Кто ж откажется от лишней выгоды?

Когда мы увеличили цену в полтора раза, айн замолчала и перестала меня подзуживать. Видимо, сообразила, что за триста лет давно уже могла потерять представление о масштабе цен. Скупщик хмурился и сердился, но я-то понимал, что, если бы действительно успел его достать, давно уже вылетел бы на улицу искать другого торговца. Раз он длит и длит наш спор, значит, сделка-то по-любому выгодная. Значит, можно и побольше попытаться выгадать. Лишняя денежка и мне не повредит.

Через некоторое время в комнатушку приплыла до несуразного полная женщина в белоснежном полотенце, заткнутом за пояс юбки, которая стояла торчком то ли от крахмала, то ли от грязи. Она принесла большую братину с загадочным напитком и две деревянные кружки. Напиток нужно было наливать в кружки при помощи черпачка. Забавно — прямо как на Руси в былинно-лубочном её изображении! На этом этапе мне уже пришлось придумывать логично-убедительное объяснение, почему я припёрся продавать трофей именно сюда, и почему всё же нисколько не ограничен обстоятельствами и запросто потащусь в Мониль, если мы не сговоримся.

Не знаю уж, насколько убедительно я врал, но первоначальную цену в конце концов удалось поднять почти вдвое — значит, я не слишком много потерял на этой продаже. Ещё пришлось рядиться из-за того, в какой именно форме будет мне выплачено вознаграждение, и на этом тоже пришлось кое-что потерять. Ничего страшного. Наконец соглашение было составлено (тут его, оказывается, прописывали на обработанном магией стеклянном стержне, в структуре подготовленной системы), товар передан из рук в руки и выплачена первая часть цены. Монеты выглядели солидно — крупные, увесистые. Хорошо.

Уже к вечеру, устроившись на постоялом дворе, я обнаружил, что, похоже, трофей принёс мне очень неплохие деньги. Одна из тех монет, что мне отдал скупщик, полностью покрыла стоимость постоя и питания, а также значительного количества пива — мне столько не выпить.

— Хорошо, что ты так долго торговался. Плохо, что сдал в конце, но уже не так страшно.

— Ты-то что жадничаешь? Тебе же не нужны ни ночлег, ни еда…

— При чём тут жадность? Если такой ценный трофей отдаётся запросто, это вызывает подозрение. И внимание к персоне продавца. Ну, впрочем, ты держался хорошо, уступку в конце он может списать на твою усталость и своё мастерство торговца. Глядишь, эта лесть и смягчит последствия.