С тобой и без тебя

— Чертовы стервятники.

Бекки остановилась.

— Как вы только что назвали меня? — Она была настолько поражена, что не могла вымолвить больше ни слова.

— Как слышали. — Он вынул голову из-под раковины и бросил на нее холодный взгляд.

— Что... да что вы такое говорите? — запнулась она.

Годсон медленно сел, вытирая замасленные руки о свой грязный голубой фартук. И снова бросил на нее недоброжелательный взгляд.

— Туристы. Вы все одинаковые. Вы приезжаете, скупаете местные произведения искусства по смешным ценам, а затем вывозите их, прежде чем кто-то что-либо посмеет вам сказать. Потом выясняется, что вы продаете наши картины в пятьдесят раз дороже в Лондоне и Нью-Йорке. Стервятники. Вот, кто вы, и поэтому вы ничего от меня не получите. А теперь, почему бы вам не убраться восвояси, в свой Авонли. Там продают неплохие сувенирные корзинки, знаете.

Наступила тишина, оба пристально смотрели друг на друга. Сердце у Бекки забилось чаще от возмущения — как он смел?

— Вы... самодовольный идиот, — вырвалось у нее. Годсон рассмеялся. — Как вы смеете так разговаривать со мной? Я пришла сюда ради интереса. Мне понадобилось целых две чертовых недели, чтобы найти вас. Я не туристка, я здесь живу.

— О, да? Я тоже. И что? — Он явно издевался над ней.

— А то... что ничего. Я не делец, и не турист. Я не собираюсь ничего вывозить из страны. Мне просто интересна ваша работа, только и всего. Я решила открыть свою выставочную галерею и...

— Что вы сказали? — Годсон перестал вытирать руки и уставился на нее. — Галерею? Вы хотите открыть галерею?

— Да, я пока присматриваюсь. Здесь так мало... Я как-то работала в одной в Лондоне. И подумала...

Годсон вдруг вскочил на ноги так, что гаечный ключ выпал у него на пол. Он смотрел на нее некоторое время и потом протянул ей руку.

— Послушайте, — начал он как-то невнятно. — Прошу прощения. Я принял вас не за того.

Бекки замешкалась, но потом ответила ему рукопожатием.

— Думаю, это легко исправить, — сказала она, помедлив. — Можем мы где-нибудь поговорить?

— Не здесь, — рассмеялся Годсон. — Вот что. Я встречаюсь с друзьями сегодня вечером в «Джаз-105». Вы останетесь в городе?

— Хоть и не в Авонли, — кивнула Бекки. Он смущенно взглянул на нее.

— Это на Секонд-стрит в центре города. Мы будем там в районе десяти вечера. Почему бы вам не присоединиться к нам? Там бы и поговорили. А теперь... — он указал на инструменты, лежащие на полу, — мне нужно закончить начатое.

— Да, конечно. Уверена, я найду вас. — Бекки вскинула сумку на плечо. — Что ж, тогда до встречи сегодня вечером?

— Ага.

Он снова устроился на полу. Бекки улыбнулась и вышла. Лицо у нее до сих пор горело от брошенного ей оскорбления. Она не привыкла к таким жестким противостояниям. Хотя в том, как они усмирили друг друга, как противоборствующие стороны, было что-то приятное. Она не знала почему, но чувствовала, что Годсон Маримба счел ее стоящим собеседником. Самодовольный дурак. Она улыбалась, пока шла по пыльной улице к главной дороге. Дети сновали вокруг, крича ей вслед: «Белая! Белая!» Она улыбнулась и помахала им. Она была в хорошем настроении. Вдруг Бекки увидела свое будущее как вживую. Она нащупала солнечные очки у себя в сумке и пошла дальше, продолжая улыбаться себе самой.

Тем же вечером она встретила Годсона Маримбу и его друга Томаса в клубе. Тогда она впервые увидела смешанную толпу: светлокожие и темнокожие горожане, туристы, сидящие вокруг бара так, словно они в Лондоне или Нью-Йорке, обменивались невероятными историями, распивая пиво и танцуя... Она осмотрелась вокруг с нескрываемым удивлением.

— На что вы так пристально смотрите? — прокричал Годсон из-за громкой музыки.

Она сделала большой глоток пива.

— Просто... Я впервые... тут столько разных людей, смешанная толпа, вот и все.

— Где, вы говорили, вы живете? — спросил Томас.

— На ферме. Рядом с Чинхойи. — Оба переглянулись.

— Что вы здесь забыли? — спросил Годсон.

— Я... ну, мой парень помогает на ферме с туристами... они занимаются поездками в сафари и все такое.

Лицо Годсона искривилось в усмешке.

— Видите? Я все-таки не ошибался.

Бекки состроила гримасу.

— Это работа, — сказала она извиняющимся тоном. — Именно поэтому я хочу заняться чем-нибудь другим.

— Давайте потанцуем. — Годсон вдруг встал с места. — Тут слишком шумно. Потанцуем и поговорим. — Бекки нервно взглянула на него. — Да перестаньте же. Я не укушу вас. Я женат.

Он протянул ей руку. Немного поколебавшись, Бекки взяла его за руку и пошла за ним в самую гущу танцующих. «Это сон», — думала она, следуя за ним сквозь толпу. Она чувствовала себя Алисой, попавшей в свой волшебный мир, спрятанный в ней самой. А Зимбабве казалась ей огромной головкой лука, которую можно было бесконечно очищать от слоев: Генри и Фэафилды на ферме в той части страны, которая сойдет за английские Котсуолдс, коими их сделали бы их владельцы, отдав все свое состояние; Надеж с ее друзьями и до смешного устаревшим образом жизни; а теперь этот — Годсон и его мир молодых и современных горожан. Где же ее место?