С тобой...в темноте

- Селин была больна, но сейчас всё хорошо. Это к делу не относится.

Он поджала губы, но возражать не посмела.

- Он многое не договаривает, - Селин сжала мою руку, - у меня была опухоль, доброкачественная. Врачи боялись, что я не перенесу операцию, но я осталась жива и, похоже, что всё будет хорошо. Нел заботится обо мне.

Мать посмотрела на меня с гордостью. Не хочу лукавить, мне это было приятно и…не привычно.

- Ты молодец, сынок! Ты вырос хорошим человеком. Я горжусь тобой! – На её глазах снова выступили слёзы. – Давно вы знакомы?

Я молчал, и снова пришлось отвечать Селин.

- С прошлого сентября. Он переехал из Лондона на Уайт и пошел в нашу школу. Так мы и познакомились.

- А почему ты не остался жить в Лондоне? Что-то случилось? – Встревожилась она и посмотрела на меня.

- Тётя Грейс умерла, - неохотно ответил я.

- Если не ошибаюсь, сестра Карлоса. А он сам?

- Умер больше двух лет назад. – Уклончиво ответил я.

- Ты…, - она неловко выдавила, - переживал? Ведь ты любил его.

Я не удержался от смешка. Время залечило мои раны, осталась только ирония.

- Нет, - я снова усмехнулся, - я не переживал.

- Как он умер? - Мать хотела знать всё, и раз я пришел к ней за правдой, то обязан был и сам быть с ней откровенен полностью.

- Его застрелили. – Она кивнула и снова повернулась к Селин.

- Вы сразу понравились друг другу? – Мать улыбалась, хотя лицо у неё было беспокойное.

- Практически да, - Селин посмотрела на меня, - по крайней мере, мне он понравился сразу. – Она снова перевела взгляд на мою мать. - Он был не похож на остальных и у него были очень грустные глаза, даже когда он улыбался. Когда я спросила его о родителях, он сказал, что ему не было места в вашем мире. – Она заговорила быстрее. - Он и тогда и сейчас злится на вас, он обижен, но он любит вас, он хранит ваше фото у себя в столе.

Я метнул на Селин гневный взгляд, но ничего не сказал.

- Я тоже его люблю, - вздохнула Габриела, - очень, но он имеет право на злость. Я оставила его, не объяснив в чем дело. Но как я могла объяснить это пятилетнему ребёнку? Сказать, что его отец больной человек, что он пристаёт к его старшему брату. Он бы захотел уйти со мной, а я не могла его забрать. Иначе я подвергла бы опасности Эйдена.

- Он злится не потому, что вы ушли ничего не объяснив, - вздохнула Селин.

- Тогда почему, сынок? – Она повернулась ко мне. Её взгляд молил, чтобы я всё рассказал.

Я посмотрел ей прямо в глаза и заговорил.

- Ты оставила меня с ним. Ты думала, что так будет лучше? Но люди не меняются. И он не изменился.

- Он…. – Она не решилась это произнести, хотя сильно побледнела.

- Да, - я кивнул и сжал губы, - Эйден к тому моменту женился и переехал на Уайт, тебя я не знал где искать. Когда он пришел ко мне в комнату, - я закрыл глаза и затряс головой, - я не знал что мне делать. Я…словно умер тогда. А я, дурак, молился на него. Считал, что лучшего отца нельзя и пожелать. Я любил его. Я доверял ему. И тебе. И Эйдену. А вы оставили меня, не открыв мне глаза на правду, не объяснили, что он за человек. Почему?

Габриела снова разрыдалась.

- Мы думали, он тебя не тронет!

- Да. – Кивнул я. – Вы ошиблись.

- Сколько это продолжалось? – Она всхлипнула и промокнула глаза платком.

- Год или чуть больше, или меньше.

- Не удивительно, что ты не переживал, когда он умер. – Печально произнесла она.

Я истерично рассмеялся.

- Ты не знаешь всей правды, мама, - я снова облизал сухие губы, - его застрелили из его же пистолета. Расстреляли в упор. – Я помолчал. – Я его застрелил. - Она вздрогнула, но ничего не сказала. - Я думал, что свихнусь, но всё обошлось. - Я потёр переносицу. – Меня отправили в тюрьму, но потом оправдали. Написали, что я убил в состоянии аффекта и принудили к году лечения в психушке.

Я замолчал, не зная, что можно еще добавить.

- Что он с тобой сделал, мальчик мой? – Она приподнялась и, подойдя ко мне, опустилась передо мной на колени. Я замер, не зная, что мне дальше делать, но она вдруг обняла меня и прижала к груди крепко-крепко. Она плакала, и из моих глаз тоже непроизвольно потекли слёзы. Боже мой, я был всего семнадцатилетним подростком, уже не ребёнком, но еще и не взрослым и я не знал, что настолько нуждаюсь в матери, пока она не обняла меня. Я рыдал у неё на груди, а она гладила меня по голове, приговаривая, что всё будет хорошо. И мне стало легче, словно я сбросил тяжелый груз, давивший на меня.

Я и не заметил, когда Селин оставила нас одних. Я вообще ничего не замечал. Мы проговорили, долго, почти всю ночь. Я выложил матери всё, разные неприятные подробности, о которых раньше боялся даже думать, рассказал о причинах, заставивших меня взять в руки оружие, о пьяных мужчинах, которых отец привёл, чтобы лишний раз поиздеваться надо мной.

Она слушала молча, лишь изредка прерывая мой рассказ рыданиями и снова и снова обнимала меня. Я прижимался к ней как маленький.

Я даже стянул чёрную повязку с руки и показал ей уродливые шрамы от бритвы. Она целовала их, как раньше Селин.

Она просила прощения за то, что оставила меня, и я простил её. В ту ночь мы простили друг другу всё.