С царем и без царя

За крестным ходом проследовал государь с членами императорской фамилии в сопровождении лиц свиты. Знамена и штандарты были вынесены на Иордань и установлены полукругом, посреди которого в присутствии Его Величества митрополит совершил освящение воды, после чего крестный ход возвратился в церковь, а государь пропустил мимо себя в Гербовом зале знамена и штандарты, которые несли предшествуемые полковыми адъютантами самые заслуженные люди воинских частей.

Дипломатический корпус с дамами был приглашен на царский выход в Николаевский зал, чтобы из окон любоваться торжественною церемонией.

По окончании высочайшего выхода всем приглашенным в Николаевский зал был подан в концертном зале завтрак, на который были также приглашены лица свиты и офицеры Кавалергардского полка, пользовавшиеся на приемах при дворе правом так называемого выхода за кавалергардами, т. е. во внутренние покои дворца.

Императрица на этом выходе не присутствовала, так как вообще за последние годы избегала принимать участие в больших официальных приемах: помимо того, что здоровье ее ухудшилось, она стала замечать сильное недоброжелательство к себе со стороны высшего общества.

Недоброжелателям государыни можно сделать упрек не только в том, что они говорили, но еще больше в том, кому говорили: не было иностранного дипломата, не слыхавшего в петербургских и московских салонах и клубах такой критики, которая в других государствах, вероятно, считалась бы недопустимою даже в интимной среде.

К сожалению, в этом отношении не представляли исключения и некоторые из министров, не стеснявшиеся осуждать перед иностранными дипломатами государя императора за то, что он не дает им возможности проводить либеральные реформы, которые западноевропейская пресса находит назревшими для введения в России. Эти неуместные исповеди много способствовали тому, что бывшие в то время в России иностранцы составляли себе совершенно неправильное понятие как о личности царя, так в особенности об императрице, что и подтверждается вышедшими позднее воспоминаниями иностранцев об этой эпохе.

В начале января в Петербург съехались представители земств России для празднования пятидесятилетия существования введенного императором Александром II всесословного земства. Реформа эта была возвещена манифестом 19 февраля 1861 года, в корне изменившим строй русской государственной жизни.

Начиная с 1861 года землевладельцы стали постепенно утрачивать возможность руководить массами крестьянства, так как оно стало подпадать под влияние случайных элементов, зачастую никакой связи с крестьянами не имевших.

Отношение правительства к земству было двойственное: с одной стороны, оно смотрело на него как на административный орган, а с другой — стремилось ограничить его влияние и выражало недоверие, можно сказать, не без основания: например, съехавшиеся в 1905 году в Москве представители земств учредили постоянное бюро, на первом же совещании которого началось обсуждение двух вопросов: аграрного во всей его полноте, в согласии с программой кадетской партии, и вопроса о преобразовании России в конституционное государство. Подготовлявшиеся этим бюро вопросы вносились на обсуждение периодически созываемых нелегальных съездов земцев; последние разъезжались по своим медвежьим углам и при благосклонном попустительстве полиции пожинали дешевые лавры, щеголяя своим либерализмом и оппозиционными настроениями.

Такое непонятное попустительство со стороны властей привело к тому, что деятельность общественная стала получать одобрение широких кругов интеллигенции только в том случае, когда была направлена против правительства. Подобная постановка дела не могла не создать антагонизма между земством и администрацией.

Утром 8 января государь принял делегации земств в концертном зале Зимнего дворца.

Председатель московской губернской земской управы камер-юнкер Шлиппе, поднося Его Величеству хлеб-соль, между прочим сказал: «Верьте, государь, что мы, земские люди, следуя заветам предков, будем всегда наши силы разума и сердца любовью и правдою нести на служение престолу и Родине» — и закончил свое пространное слово восклицанием: «Благо России и слава царя!»

Государь в течение полутора часов обходил депутации и после принятия подарка для наследника — большой модели русской деревни в исполнении кустарей — закончил прием словами:

«Я выражаю твердую уверенность, что всякая земская работа в тесном единении с моим правительством будет проникнута и воодушевлена безграничной заботой о бесчисленных местных нуждах населения и об его благе. Разумное удовлетворение местных нужд является главным залогом развития и подъема благосостояния всего государства.

Духовному взору моему ясно представляется спокойная, здоровая и сильная Россия, верная своим историческим заветам, счастливая любовью своих благодарных сынов и гордая беззаветной преданностью престолу».