С утра и до вечера

670 мышей и полевок, 36 ящериц, 20 тритонов, 20 мелких

птиц, 9 зайчат, 7 куропаток, 6 кротов, 4 лягушки, одну утку,

одного голубя, одного ужа, одну летучую мышь и

бесчисленное множество сверчков и других насекомых.

А кровожадный разбойник тигр охотится не только на

оленей, косуль, свиней, но и на медведей, рыб, черепах,

кузнечиков, а также ест кедровые орехи, ягоды и траву!

Здесь уместно задать (и попытаться на него ответить)

такой вопрос: как узнают животные, что перед ними

действительно их пища?

Осьминоги, например, и существа, устроенные не более

сложно, съедобно или несъедобно то, что они поймали,

определяют главным образом по запаху. Но запах осьминоги

чуют не носом, которого у них нет, а присосками.

Вкус пищи, предлагаемой экспериментаторами,

осьминоги распознавали щупальцами. Вся внутренняя поверхность

щупалец, но не наружная, и каждая присоска участвуют в

дегустировании. Чтобы узнать, соответствует ли его вкусу

предлагаемое блюдо, осьминог пробует его кончиком

щупалец. Если это съедобный кусочек, тянет его в рот, не считаясь

с мнением других чувств, например осязания. Давали

осьминогам пористые камни, смоченные мясным экстрактом. На

ощупь можно было заключить, что предмет этот.несъедобен,

но щупальца-дегустаторы, соблазненные соком жаркого, не

обращали внимания на протесты осязательных нервов.

Осьминог подносил предательский камень ко рту, пытался его

разгрызть и лишь потом выбрасывал. Напротив, вполне

съедобные куски мяса, но лишенные соков, осьминог с

презрением отвергал, слегка коснувшись их кончиком одной из

восьми рук.

У птиц обоняние слабое. Как они решают дилемму, без

которой не проживешь: что хватать и есть, а что выбросить?

Опыты доказали, что у животных есть стереотипная схема,

в соответствии с которой они и делают свой выбор. Схема

эта инстинктивная, то есть врожденная, запрограммирована в

мозгу естественным отбором за миллионы лет эволюции. Она

довольно проста, учитывает в поведении и форме жертвы

лишь главные и самые характерные черты. Очевидно,

делается это из экономии нервных средств.

Каждая сова, например, даже выращенная человеком и

никогда других сов не знавшая, с рождения получает

понятие о том, что мышь, которую надо хватать,—это шуршащее,

бегущее, монолитное, компактное тело на коротких ножках,

а птица (тоже вкусная!) — тело яйцевидное, с крыльями и

хвостом. Движется оно или не движется, шуршит или не

шуршит — уже не имеет значения.

43

«Происхождение такой схемы,— говорит большой знаток

животных 3. Веселовский,— легко объяснить». Ведь совы

охотятся ночью, когда мыши тоже не спят, активны и

бегают, а значит, шуршат. А птицы спят, значит, не бегают и

не шуршат. Сделав соответствующие муляжи (шуршащий,

бегающий на ножках и яйцевидный с крыльями, хвостом и

неподвижный), ученые без труда обманули сову: она

схватила эти подделки (неподвижную на ножках и яйцевидную без

хвоста, которые тоже ей предлагали, не брала, игнорировала).

Схватила, подержала немного в когтях — так поступают

совы со всякой добычей, а потом только ее убивают,—

прижалась клювом и осязательными перьями вокруг него, закрыв

глаза, ощупала, что поймала, убедилась: поймала не то, и

выбросила подделку прочь.

Все, что движется, у многих животных вызывает

чувства весьма агрессивные: желание схватить движущееся,

если оно, конечно, не слишком велико для них (собаки,

впрочем, атакуют, как известно, даже слонов!). Змеи, например,

не едят мертвых мышей. У молодых кошек тоже мертвая

мышь не вызывает никаких охотничьих и гастрономических

эмоций. Но старые, опытные, все повидавшие кошки

немедленно ее хватают: жизнь научила их, что мертвая мышь так

же съедобна, как и живая.

Животные вообще ученики очень способные. Птицы

быстро распознали, что колорадский жук, внезапно у нас

появившийся, совсем не опасен, хоть и окрашен

предостерегающе (желто-черными полосами, как оса), и его можно есть.

Синицы в одной местности Англии как-то, случайно

наверное, попробовали поклевать сливки из бутылок с

молоком, которые здесь молочники оставляют рано утром перед

дверями домов. Очень скоро уже все английские синицы

умели пробивать тонкие алюминиевые крышки на бутылках.

А чуть позже об этом открытии узнали и синицы по ту

сторону Ла-Манша, во Франции, и тоже стали лакомиться

молоком.

Так же и рыбы: живут и не боятся ныряющих людей.

Но стоит у берегов появиться охотнику с подводным ружьем

и подстрелить нескольких рыб, как сейчас же уцелевшие в

живых (надолго ли?) начинают держаться подальше от

людей в ластах.

Животные быстро узнают о беде, случившейся с их

собратьями, узнают и какое существо его убило, хоть, может

быть, при этом не присутствовали, и уже не доверяют тому

существу, как прежде. А если оно продолжает убивать, то

убегают и прячутся от него.

Как они сообщают друг другу об опасности, о

«натянутых» отношениях с новым членом бионеноза —

зоологического сообщества,— пока не совсем ясно. Возможно, тут

играет роль особая, им одним понятная звуковая, химическая

или иная сигнализация, возможно, что и телепатическая \

Подробнее о том, как животные информируют друг

друга о вещах, им всем интересных, я расскажу в главе,

посвященной их языку.