С утра шёл снег (СИ)

— Не плачь, дорогая. Сейчас доктор Фрунзик посмотрит тебя. Все мы к нему ходим, если надо. Он все лечит, даже огнестрел зашивает. Он, конечно, не мировое светило, как наш драгоценный сосед, но опыта у него не меньше. А может в чем-то и побольше. Уважаемый Георгий Аркадьевич в любимую Европу подался вместе со своей белобрысой немкой.

Когда вернется, только черт один знает. Так что, пойдем показывать твое красивое лицо бедному армянскому врачу. Не плачь. Морщинки заведутся, — парень улыбнулся и стер пальцем воду с моей щеки.

— Вай, вай, — круглый доктор обошел меня кругом. Его крупный национальный нос едва доходил мне до плеча. Принюхивался очевидно. — Это твоя девушка?

— Да, — мгновенно ответил Айк. Я промолчала. Знает, наверное, мой друг, что надо говорить.

— Это ты с ней сделал? — доктор усадил меня на стул. Сам сел напротив, вывинтив ножку круглого табурета до упора вверх.

— Давай без лишних вопросов, дядя Фрунзе, — хмуро сказал Айк. Из смотровой не вышел. Может быть, охраняет? Старый, добрый запашок мужского интереса тянулся от доктора ко мне. Ни с чем не перепутаешь.

Яркий свет. Большая стоматологическая линза на манипуле.

— Вай, вай, кто же это сделал с тобой, детка? — словно напевал доктор. Обшаривая мое лицо и шею через увеличительное стекло.

Рентген. Темнота процедурной. Доктор надевает на меня защиту. Словно случайно провел горячей рукой по заду.

— Замри, — и снова. — Вай, вай, кто же сделал это с тобой, детка? Все в порядке с костями. Все хорошо, красавица. Просто прекрасно, — припевает и смотрит снимок на мониторе.

— Больше нигде не болит, дорогая? — ласково спрашивает доктор. Водит черным глазом по мне. Хочет поглядеть, как там у меня под сарафаном? Ничего полечить не нужно?

Потом оборачивается и мягкой скороговоркой на родном языке что-то говорит Айку. Я не понимаю. Дядя Фрунзе улыбается снова ласково и показывает большой палец вверх. Я улыбаюсь в ответ. Разбитая губа лопается, и кровь течет с подбородка на потертый линолеум пола.

— Вай, вай, бедная моя девочка, — вместо ваты он вытирает кровь с моей губы шершавым пальцем. Что это? Я в легком шоке. Доктор смеется и моет руки в раковине. Что-то еще весело говорит Айку по-армянски.

— Спасибо, Фрунзик, — резковато отвечает тот. Кладет на стол бумажку в пять тысяч и выводит меня за руку на волю. Не дешево берет за осмотр бедный армянский доктор.

— Зачем ты сказал ему, что я твоя девушка? — спросила в машине. Настроение, вопреки всему, наладилось.

— Знаешь, что он сказал мне, когда смотрел тебя? — глядя строго вперед, спокойным голосом проговорил парень.

— Нет, — я невольно улыбнулась. Примерно догадывалась.

— Он сказал: поделись, Айк-брат. Еще сказал: давай ширну ее по-тихому и отдеру куда захочу, она и не вспомнит, что да кто. Тогда за рентген можно не платить.

Я замерла. Не угадала. Совсем.

— Почему не согласился? — тихо спросила. Пять тысяч — деньги реальные для делового хозяина караоке.

Айк впервые посмотрел мне прямо в глаза:

— Жалко, — улыбнулся и подмигнул. Кабриолет выруливал на знакомую площадь.

Я судорожно выдохнула, моментом припомнив жирного, потного дядю Фрунзика:

— Спасибо.

Здесь мне расплачиваться придется? Или проскочу?

Синяки синяками, а работа не ждет. Наутро я уже тащила повседневные дела, спрятав лицо за огромными, стрекозино-синими стеклами очков. Постояльцы изумлялись в первый миг, потом забывали мгновенно, интересуясь только собственными желаниями. Постельное белье, уборка, кухня, тарелки-чашки-ложки. Общение с операторами сайтов на предмет свободных мест. Улыбки, заверения в хорошей погоде. Мои губы больше не кровили. Зажили. О других неприятностях времени думать не оставалось. Ждала подспудно, когда наступит вечер и долгожданная свобода. Море манило меня. Хотя бы на закате.

— Лолка, привет! — родная мама Кирюши стояла рядом с моими шортами и майкой, брошенными небрежно на гальке пляжа. Я вырвалась к любимой воде поздним вечером. Собачка Пепа оглушительно лаяла, охраняя мою небогатую собственность. Лариса неуверенно тыкала в ее сторону ногой в босоножке на высоченном толстом каблуке. Пепа откровенно скалилась, но кусаться, пока не лезла. Вся была размером с пресловутую обувь.

— Привет, — кивнула я, поднимая полотенце с плоских шлепанцев на земле.

Лариса вместе с каблуками едва доходила ростом мне до уха. Яркое платье в красных мясистых розах делало ее крепкое тело еще плотнее. Заметнее.

— Сигарету дать? — она с плохо скрытой завистью рассматривала мою фигуру в белом купальнике.

— Спасибо, у меня свои, — я завернулась в полотенце. Ветер с моря гнал резкие, еще теплые порывы. Волны спешили к берегу, становясь на глазах все крупнее. Повезло. Я успела поплавать. Шторм надвигался. Чем дальше, тем верней.