С вечера до полудня

Он уже не мог сдерживаться, так ему хотелось поцеловать ее, такую мягкую, нежную, ароматную, такую сексуальную. От сияния бездонных васильковых глаз голова Гордона пошла кругом, мысли смешались, а голос совести превратился в еле слышный шепот, который теперь было совсем легко проигнорировать. Гордон понял, что выбора у него нет.

— Габи, — прошептал он, наклоняясь к ее лицу, — можно я тебя поцелую?

— Мы ведь уже пробовали. — Она отрицательно мотнула головой и опустила глаза, губы ее невольно приоткрылись. — У нас плохо выходит.

И хотя ответ ее был отрицательным, но ее трепещущие пальцы, неровное дыхание, все ее тело говорили «да».

— Мне хочется снова попытаться. — Он провел пальцем вдоль голубой жилки на ее шее, бережно коснулся щек, залитых нежным румянцем. — В офисе Мердока получилось очень даже недурно.

— Ну да… — растерянно признала она. — Но целоваться сейчас, здесь… Благоразумно ли это?

Значит, он ошибался. Габриела вовсе не чувствовала всего того, что, как ему казалось, он прочел в ее глазах. И она, несомненно, права. В сложившейся ситуации еще большая близость стала бы не просто глупостью — она стала бы безумием. Другое дело, что он желал этого поцелуя так, как ничего больше в жизни не желал. Но можно ли принуждать ее? Стиснув зубы, он разжал руки.

Прикусив губу, Габриела вскинула голову. В ее взгляде бушевало смятение.

— Гор?

Он был не в силах отвечать. Он и так уже сказал слишком много. Да что же она с ним творит! Как умудряется так воспламенять его чувства?

— Я не Мина Голдсмит, Гор, я не играю тобой.

Габриела вся дрожала. Ей было явно нелегко обнажать перед ним свою душу. Гордон восхитился тем, как храбро она преодолела свой страх, как решительно и благородно сделала шаг к откровенности.

На него снова накатила жаркая волна желания. Как он ни проклинал, как ни корил себя, но сейчас оно пересиливало даже стремление отомстить за гибель Эванса. И к желанию примешивалось чувство вины — такое острое, что он еле мог дышать. Ведь Габриела начала доверять ему, а он… лгал ей, лгал с самого начала, с первого момента их встречи.

Прильнув к Гордону, она обвила руками его талию, скользнула ладонями по спине.

— Я вовсе не всегда благоразумна, — прошептала она, приподнимаясь на цыпочки и ища его губы своими.

Колени Гордона сделались мягче ваты, руки судорожно сжались. Да, они уже целовались раньше, но либо разыгрывая перед кем-нибудь посторонним комедию, либо в момент сильнейшего эмоционального напряжения, как вчера вечером в квартире Габриелы. Сейчас же поцелуй принадлежал только им и зависел только от их желания… от ее желания.

Не в силах больше сдерживаться, он наклонился к ней, и их губы слились в жарком поцелуе. Габриела тихонько вздохнула. По телу Гордона пробежала неистовая дрожь. Губы девушки оказались такими же сладкими и теплыми, как и в первый раз, — нет, даже лучше, ведь теперь она не думала ни о чем постороннем.

Гордон понял, что погиб.

Ее пальцы легонько перебирали его волосы, мягко поглаживали затылок. Другая рука, покоившаяся у него на плече, конвульсивно сжалась, словно говоря ему, что Габриела хочет большего.

Гордон теснее сомкнул кольцо своих рук, ближе привлекая ее к себе, пока она не прижалась к нему всем телом. Габриела что-то прошептала, невнятно, почти беззвучно, но он понял ее.

Ее приоткрытые губы таили в себе соблазн, обещание, страсть. Языки их встретились и соединились в сладостном горячем союзе. Она издала негромкий чувственный стон. Гордон понял, что летит в пропасть, полностью теряет контроль над собой. Но внезапно его пронзил леденящий холод. Боже, что он делает! Он не может предаться любви с нею, пока не расскажет ей все начистоту. А что тогда? В ее глазах он будет не лучше ее отца.

На него нахлынула горечь разочарования, обиды и на самого себя, и на нелепо сложившиеся обстоятельства, отнимавшие у него самое желанное в мире.

Он медленно разжал руки. Габриела замерла. Спустя бесконечно долгое мгновение она одернула свитер и смогла наконец поднять на Гордона взгляд.

— Что случилось?

В голосе ее звучали недоумение, стыд. У Гордона стало еще хуже на душе. Нельзя было заводить ситуацию так далеко.

— Хм… — Слова не шли ему на язык. Он так хотел снова поцеловать ее. Хотя бы разок, тогда наваждение рассеется и он снова сможет мыслить логически.

Но он лгал самому себе и понимал это.

— Гордон?

В глазах Габриелы снова появилось недоверие. Вероятно, она подумала, что отвергнута им, — ее поникшие плечи, растерянное выражение лица, жалобная нотка в голосе свидетельствовали об этом. Может, оно и к лучшему, решил Гордон, хотя сердце его сжимала безысходная тоска. Нет, нет, твердил он себе. Дружеская расположенность — вот то единственное чувство, которое он может позволить себе испытывать к Габриеле.

Она наморщила нос и принюхалась.

— Тебе не кажется, что где-то что-то горит?

— Горит? Да нет вроде… — И тут его осенило: — Черт! Да ведь это же твой завтрак! — Вылетев из комнаты, он рванул вниз по лестнице.