С видом на Нескучный

«А, да, – вспомнила Вера, – за зубами Снежанка гоняла в Германию. Но что за цвет, боже! Цвет унитаза, а не настоящих зубов».

– Ладно, я пошла, – зевнула Снежана, – дел невпроворот. В секцию за мало?й, на музыку со старшей. А в пять ногти, к Оксанке!

У двери посмотрела на Веру, как смотрят на умалишенных – с жалостью и с брезгливостью: «Не повезло Герке, а такой, блин, мужик!»

Той ночью Вера выпила упаковку таблеток. Днем постучалась прислуга, и ее спасли. Но ребенка она потеряла. Это была ее единственная беременность. Больше не было.

Впрочем, забеременеть она и не пыталась.

С того дня отношения с мужем испортились. Как ни старался Герман, ничего не получалось.

А через два месяца Вера ушла. Ушла, не забрав ни тряпок, ни шуб, ни драгоценностей.

Сколько раз он пытался ее вернуть! Караулил у дома, умолял, недоумевал, орал как резаный. Однажды ударил. Потом просил прощения, плакал, говорил, что не сдержался, что нервы на пределе и что она его довела. Угрожал, что жить ей не даст, все равно вернет ее, все равно она будет с ним.

Вера молчала. Любила ли она его по-прежнему, скучала ли по нему? Не понимала. Внутри все как выгорело – сплошное черное пепелище. Ни мыслей, ни эмоций, ни чувств – ничего. Голое поле, выжженная трава. Пошла в церковь, отстаивала службы, молилась. Не помогало. Поехала в Оптину, к старцу. Тот выслушал ее, покряхтел и велел молиться дальше… Молилась, но легче не становилось.

Страшные мысли ее тогда посещали – Вера радовалась, что ребенок погиб. Ведь, если бы он родился, вряд ли Герман оставил бы ее в покое. Или вряд ли оставил ей ребенка.

Ребенок от бандита… Двойные стандарты, матушка! Как-то нечестно. Дурочкой прикидываешься? Не знала, за кого шла? Или что думала – он белый и пушистый, такой мальчик-с-пальчик, твой Гера?

Но неожиданно он от нее отстал. Вера недоумевала – неужели остыл, нашел другую, успокоился? Неужели смирил свою гордыню? Это было самое для него сложное: как так, от Геры Солдата ушла жена? Эта соплюшка, которой он дал все, что мог?

Нет, причина была в другом. В это самое время в городе заполыхала война – лучший друг и верный соратник Денька Щука решил, что ходить под бывшим шефом Герой Солдатом ему больше не с руки, несолидно. Мальчик подрос. Подрос, оперился и решил, что все может сам, откололся и сколотил новую банду. Дескать, Гера зажрался, включает начальника, ну и вообще во многом неправ.

По городу поползи слухи – Гера Солдат что-то не поделил с бандитами из соседнего региона, находчивый и осторожный Щука общий язык с конкурентами нашел, ну и те решили, что тот лучше, чем строптивый и несговорчивый Гера. Гера, который не прогибается.

В городке запахло жареным – сгорел ресторан банды, потом сгорела химчистка на центральной улице, а следом запылал новый, почти достроенный торговый комплекс на окраине, куда Гера вложил огромные деньги.

Приехали какие-то важные люди от губернатора, из-за которых на двое суток закрыли ресторан и банно-спортивный комплекс. Начался падеж лошадей в Гериной любимой конюшне – словом, бардак и переполох.

Вера почти не выходила из дома, но однажды столкнулась с Мариной, женой Сереги Попа.

– Сбежала? – прошипела та. – Как последний предатель, сбежала?

Вера смотрела на нее и не узнавала – в глазах тихой и очень спокойной Марины плескалась ненависть.

– Я до того ушла, – глухо ответила Вера, – или ты забыла?

Марина плюнула ей под ноги:

– Сволочь ты, Верка. Последняя сволочь. – И быстро пошла к машине.

Вера смотрела ей вслед. Неужели все так? Она, Вера, предатель и сволочь? И в который раз подумала: как все это могло произойти в ее жизни? Как она могла влипнуть в эту историю? Бежать, срочно бежать! В Москву, Питер, куда угодно! Только подальше отсюда, от прежней жизни и этого ненавистного города.

* * *

С Татьяной разобрались быстро: в офисе все в порядке, на производстве тоже. Татьяна была встревожена и растеряна – еще бы, впереди маячила больница. Вера уверила ее, что скоро приедет. А раз она будет рядом – все будет нормально!

Даже Галина Ивановна, Галюша, считает Татьяну приемной дочкой: «У нас хоть с тобой, дочк, есть мы друг у друга. А у Таньки никого! Вообще никого, во всем белом свете!» Это была чистая правда – родителей у Татьяны не было. Ей было три года, когда родители развелись, и Таня осталась с матерью, но, как выяснилось, ненадолго. Вскоре мать сошлась с мужчиной, но нервная и плаксивая дочка мешала новому счастью. И Танечку отвезли в деревню к тетке.

Тетку мать обманула, сказала, что на лето, на пару месяцев, но так и не вернулась за дочкой.

До двенадцати лет Таня воспитывалась в деревне. Жили скудно, плохо: картошка да капуста, если кто из соседей пожалеет – нальет банку молока. Молоко с черной горбушкой – главное лакомство. А уж если была белая булка и банка варенья, тогда просто праздник.