С высоты птичьего полета

Их взгляды ненадолго задержались, пока они оба размышляли над этой фразой. «Проблемы личного характера» – эту фразу часто использовали, чтобы описать ужас, происходящий вокруг. Это могло означать, что ее семью арестовали, или они уехали, или их бизнес разрушен. Ничего хорошего проблемы личного характера не означали.

Хельд кивнул и туго затянул шарф вокруг шеи. Он медленно взял письма со стола и, не глядя, сунул в портфель. И снова он почувствовал, как Ханна наблюдает за ним, выходящим в ночь.

Возвращаясь домой своим обычным путем, он думал о ней – о том, как мало он знает о ней и ее муже. При мысли, что они вместе, они вдвоем ужинают, беседуют, смеются, занимаются любовью, он напрягся. Последняя мысль оказалась особенно болезненной, и это его удивило. Должно быть, он путает всплывающие на поверхность мысли о Саре с женщиной с прекрасными глазами, каждый вечер провожающей его взглядом. Он стряхнул с себя эти мысли и сосредоточился на дороге, примечая первые признаки весны. Казалось зима длится бесконечно, но теперь на деревьях появились почки. В эти мрачные времена стоит отмечать все хорошее, успокаивал он себя. Конечно, с теплой погодой и погожими днями дела пойдут лучше.

Переходя улицу, Хельд вздохнул. Сколько еще им придется терпеть немцев? Сколько еще им придется мириться с жизнью, где боишься лишний раз сделать вдох? А потом новая мысль. Сколько еще Майклу придется оставаться на чердаке? Конечно, не слишком долго. Даже если война продолжится, ему, скорее всего придется перейти с чердака в более безопасное место.

Он зашел в магазин, и взяв то немногое, что можно было купить по талонам на день, отправился домой. Сказать Майклу, что Эльке уехала, он побоялся. Даст Бог, эта война закончится через пару месяцев, и они все смогут вернуться к прежней жизни.

Глава 12

Ингрид открыла глаза и на мгновение забыла, где она. Взглянув на пышное богатство вокруг, она догадалась, что находится не в своей постели, не в своей темной и сырой квартире на Бледстраат. Взгляд задержался на красном платье и белом манто, лежавшем на золотом парчовом стуле, красных туфлях с ремешками, раскиданных по персидскому ковру. Она вспомнила, что была с Генрихом.

От этой чудесной мысли она затрепетала, растянулась на удобной, широкой кровати, затем повернулась на бок, по-кошачьи поджала ноги, и, наслаждаясь роскошью, заскользила по шелковым простыням. Она протянула руку через кровать, чтобы нащупать Генриха. И хотя простыни еще хранили тепло, его не было, и она огорчилась. Она одна. Его отсутствие внезапно расстроило ее. Момент единения был упущен. Они впервые занимались любовью, и это был ее первый раз. Она самовлюбленно рассчитывала понежиться в его сильных объятиях до того, как они встанут.

Он вознес ее на такие высоты и места, о которых она раньше могла только мечтать. Он настойчиво требовал, чтобы их отношений развивались, и она с радостью удовлетворяла его настоятельную потребность. Ей нравилась то ощущение власти над ним, то, с каким желанием он смотрел на нее раздетой.

Когда она окончательно проснулась, то услышала голос вдалеке, и поняла, что это Генрих – он с кем-то разговаривал в коридоре. Ингрид приподнялась, села и потянулась. Вот так все будет, подумала она, оглядывая его богатую квартиру. Обставленная дорогой мебелью, она купалась в ярком утреннем свете. Вот каково это быть замужем за Генрихом. Она легонько улыбнулась – наконец-то она получила то, о чем всегда мечтала: любовь сильного, красивого мужчины, который позаботится о ней.

Отсюда, с ее нового места, сквозь французские окна Ингрид видела Нордермаркт, подсвеченный ранним солнцем. Сначала она думала дождаться свадьбы, но прошлая ночь оказалась идеальным моментом. После визита к дяде они были на званом ужине с его друзьями, а потом он привел ее сюда выпить по бокалу. Вскоре они стали страстно целоваться, и он настаивал, уговаривал, говорил, какая она красивая, давая понять, что хочет большего. Поначалу Ингрид колебалась, ей хотелось домой, но Генрих пустил в ход весь свой дар убеждения, напомнив, что они любят друг друга. И вот теперь она здесь, в нижнем белье, просыпается в его постели.

Выскользнув из-под простыней, Ингрид подошла к окну. Похоже дождя не будет. Ленивой походкой она направилась в ванную. Выглянув в коридор, Ингрид заметила Генриха, он стоял к ней спиной в брюках и рубашке. Ей понравилось его нагое тело. Было в этом что-то личное, интимное. Ей редко удавалось видеть его без пиджака, и Ингрид с нетерпением ждала замужества, чтобы каждый день перед тем, как она приготовит ему завтрак, иметь возможность видеть его таким.

На цыпочках она прошла в коридор. Генрих говорил по телефону, все его внимание было занято разговором. Он говорил очень быстро и по-немецки, так что она уловила только пару слов – «еврей» и «подполье». Он не слышал, как она подошла сзади и обняла его за талию.