С высоты птичьего полета

Спешу к Обри, заставляю себя начать не с упрека. У Обри особая, не принимающая загара кожа, лицо в веснушках, обветренное. Виндсерфинг? Удалось пару раз вырваться, а так недосуг: семья и работа, работа.

– А отчего вы нам не отвечали?

– А разве вы просили ответить? – удивляется Обри. – Мы приняли ваш телекс к сведению и выполняли, но не думали, что нужно вам об этом сообщить.

Идёт разговор, видишь искренность усилий и становится стыдно за упреки, готовые сорваться с языка. Все идет пристойно и скромно. Чуть-чуть вызовом – красный ободок оправы Патрика да железная брошь-коробочка на груди с ароматическими шариками.

– В Тулузе? Дождь, градусов 15–17. В Париже похоже. Где же хваленый юг? Самолеты летают. Только задерживаются. Забастовка авиадиспетчеров продолжается. А у вас – са ва?

– Чуть-чуть са ва.

И в воде мы не утонем

24 июня. Центр подготовки космонавтов. Бронзовоствольные разлапистые сосны, березы, голубые ели среди свежескошенных газонов, аккуратно подстриженные кусты. Близится дождь, а впрочем, он не обязателен, хотя парит и душно.

В бассейне на верхнем этаже – влажно, рядом ванна с водой. Под водой космический комплекс. Смотровые окна пока темны, чуть голубеют пятна иллюминаторов. Словно покинутая сцена, вот-вот вспыхнут «огни рампы», и всё преобразится, мы станем зрителями, а участники будут тяжело трудиться в скафандрах и ругать про себя и нас, и сверкающую матчасть.

Очень четко работают французские инженеры, собирая гидродинамический макет. Очень мелкие, уверенные движения, инструмент в руках – освоенное средство. Откуда такие навыки? Разочарование сменяется уверенностью, если вместе подналечь, постараться… Заинтересованность не пропала.

Собирая, они смеются над Анцем, потому что он теперь крайний. И дело не в личности, его представляют здесь приборы и оборудование. Очень точные, изящные движения, красивая аппаратура и непреходящее ощущение несоответствия. Слишком тонкие тянущиеся чехлы разорвутся, изящные винтики срежутся, да так, что не вытащишь, заподлицо, слабовата заделка кабелей. И все же приятно смотреть и на саму зарубежную матчасть, и на то, как аккуратно и слаженно готовит французский ансамбль аппаратуру к погружению. Ведь здесь не рабочие, не техники. Откуда такое умение обращаться с инструментом и сумма сборочных навыков? Перед спуском под воду аппаратура собирается, обезвешивается, подвязывается. Но вот начинается работа, подводная сцена ярко освещена, вьются, как живые, кабели.

Ох, как плохо выводится из станции крепежная платформа. Она вся опутана тяжами для пенопласта, кабелями, и всё выступает, задевает. Зацепилась, сработала ручка фиксации. И немудрено: выпадают чеки, да и сама платформа с восьмью ручками – непредсказуема. Якоря мешают движению, и саму раскрывающуюся конструкцию не удаётся состыковать. Она всё перекашивается, и к тому же выясняется, что стыкуют её не той стороной. Место сборки космонавты загораживают, а когда пытаешься взглянуть в иллюминатор с другой стороны, то мешают аквалангисты – чёртики в гладких черных костюмах. По громкой связи просят их не загораживать, и они опускаются на дно.

Ответственный момент – ручное отталкивание, а серебристый поток пузырьков выпускаемого аквалангистами воздуха полностью загораживает ее от нас сверкающей ширмой пузырящегося воздуха. Недостатки конструкции фиксируются. Обидно, что большинство из них были для нас очевидны «ещё до того» и перед погружением. Но тут у нас – неполное взаимопонимание. Объективный обычно в технических вопросах, Патрик теперь сопротивляется очевидному. Переделка конструкции, видимо, вступает в противоречие с финансовыми планами. Как говорится, «наука и жизнь». Наука наукой, а жизнь жизнью.

От бассейна рукой подать до натурного макета станции, двести метров по прямой ведут к зданию, где в зале «нос к носу», друг к другу стыковочными узлами станции «Салют» и «Мир». Спешим туда, начинается дождь, но он не помеха нам поначалу. Идём побыстрее, и он сильней, затем бежим, и дождь барабанит во всю мочь. Приходим в зал в мокрой одежде и с мокрыми волосами. По лестнице поднимаемся по ковровой дорожке, снимаем обувь на пороге станции, как при входе в мечеть, и затем гуськом заходим в станцию. Я веду по очереди в переходный отсек и по очереди показываю и рассказываю.

А снаружи обходим вокруг «Мира» с пристыкованным астрономическим модулем. Объясняемся на пальцах: у Таисии – переводчицы и пока ещё нашего доброго гения, а позже Иуды Искариота – призывают сына в армию, и она волнуется, бегает куда-то звонить. Обходим станцию.

– Вот люк выхода. Отсюда вверх по кольцевым поручням космонавты поднимутся к вон тем, прямолинейным, на конусе. Здесь и будет установлена крепежная платформа.

– Космонавтам будет нелегко, – говорит Обри, имея в виду, что различные приборы будут помехой на пути к месту установки платформы. Он уже видел, как не просто двигаться в скафандре, когда идёшь по сути дела на руках, а дыхание – как при работе грузчиков.