S.W.A.L.K.E.R. Байки из бункера

Кто-то будто тронул за плечо и зашелестел на ухо: «Погоди, не делай этого. Может, они не виноваты? Может, у тебя и правда нет души и лучше заниматься тем, что дано? Пора смириться – ты всего лишь поделка. Среди людей тоже много обычных поделок»… Совесть, проклятая человеческая совесть!

Возникло непреодолимое желание отложить кирпич. Совесть продолжала пищать: «Остановись, пока не поздно, не уподобляйся им».

«Все равно меня ждет небытие, как и Леночку, и моих детей. Есть ли разница, когда умирать?»

В память о Храмах и кабинках подзарядки, стилизованных под сортиры, Петр заказал кресло в форме унитаза. Если бы механизмы знали, как все было на самом деле! Но этому не свершиться никогда. Петр сел в кресло, похожее на памятник надеждам, и прижал кнопку активатора. Минимальное усилие, и…

В считаные секунды все живое исчезло с лица земли.

* * *

Манипуляторы историка, снабженные лопатами, разгребли песок и вгрызлись в мелкие камни. Историк сделал вывод, что в этом трехэтажном доме обитал Верховный Создатель. Вскоре его предположения подтвердились – манипуляторы чиркнули о белое. Теперь следует сменить насадки на манипуляторах, дабы не повредить находку.

Приборы, которые историк откопал здесь же, рассыпались ржавой трухой, но этот же предмет стоял незыблемо. Белый фарфоровый священный овал, назначение которого до сих пор не удалось определить, а рядом – отлично сохранившаяся кирпичная кладка.

Позже сотни историков поломаются, выясняя, как кирпич, по структуре идентичный продукту кирпичных заводов, попал к Создателям. Но вопрос этот так и останется без ответа, вкупе с двумя другими: куда же исчезли Создатели и что они делали, чтобы вдохнуть жизнь в механизмы?

Одно механизмы знали наверняка: Создатели вернутся, обязательно вернутся.

Генри Лайон Олди Nevermore

И очнувшись от печали,

Улыбнулся я вначале,

Видя важность черной птицы,

Чопорный ее задор.

Я сказал: «Твой вид задорен,

Твой хохол облезлый черен,

О зловещий древний ворон,

Там, где мрак Плутон простер,

Как ты гордо назывался

Там, где мрак Плутон простер?»

Каркнул ворон:

«Nevermore».

Э. А. По. «Ворон»

…Мертвые серые волны набегали на мертвый оплавленный песок и с точностью метронома откатывались обратно, туда, где морское пенящееся месиво смыкалось у горизонта с мутным небом, изорванным провалами атмосферных дыр и вихревых колодцев, предвещавших торнадо. Небо нехотя сплевывало мелкие, слабо светящиеся брызги в грязную земную плевательницу; земля в местах попадания вяло дымилась, остывая спекшейся коркой, – впрочем, дымилась она уже несколько лет. Ветер метался над побережьем, ветер свистел в сухих скелетах немногих сохранившихся зданий, ветер ворошил грязный тюль пепла, обнажая погребенные под ним кости. Небо равнодушно разглядывало останки. Плевать оно на них хотело…

В первые дни трупов было так много, что ошалевшие от счастья вороны устроили себе роскошное пиршество. Из-за радиации воздух был почти стерилен, и птичья толкотня растянулась на недели, потом – на месяцы… Процесс разложения шел медленно, и когда многие из стаи лысели и умирали посреди гама и хлопанья крыльев – их тела оставались нерасклеванными. Крылатые собратья из более удачливых – они предпочитали человечину.

Постепенно вороны заметили, в каких местах их подстерегает невидимая смерть, и больше не залетали туда. Еды со временем оставалось все меньше, все труднее становилось отыскать не тронутые гнилью и клювами тела; а о том, чтобы поймать крысу, вообще не могло быть и речи. В первые дни после Конца крысам, вопреки всем прогнозам, почему-то повезло гораздо меньше, чем воронам. Угрюмые птицы копались в развалинах, перелетали с места на место, разгребая легкий шуршащий пепел; и никто не хотел понять, что времена сытости канули в небытие…

…Ворона сидела на берегу и ждала. Море нередко выбрасывало на берег что-нибудь съедобное: раздавленную морскую звезду, краба, сварившегося в собственном панцире, фиолетовую медузу… Ворона была голодна и сердито косила налитым кровью глазом на грязную пену прибоя. Ничего. Плохая эпоха. Особенно плохая после недавнего, чуть тронутого огнем изобилия… Ворона хрипло каркнула, и в скрежете ее горла на миг проступило забытое слово навек ушедшей расы. Чужой расы. Вкусной и обильной. И теперь никогда больше… Никогда.

Очередная волна с безразличным шелестом лизнула сырой песок берега и откатилась, подобно всем предыдущим, оставив после себя серые опадающие хлопья и некий предмет, совершенно неуместный на унылом однообразии побережья. Съедобность предмета была весьма сомнительной – и все же ворона заковыляла к бугорку медленно оседавшей пены, из которого выглядывало что-то темное и блестящее…