Сабина на французской диете

Больше всех ее слова не понравились Тверитинову. Он достал из кармана платок. На щеке у него чернела сажа, но он, разумеется, ее не видел и изо всех сил тер ладони. В самом деле: эти двое приехали на «Фольксвагене» Макса, на нем, выходит, и уедут. Вести машину Макс не может, значит, ее поведет Сабина. Она довезет кузена до квартиры, а как будет добираться до дома сама? Что, если Макс предложит ей остаться?

— Где ваша машина? — вслух спросил Тверитинов, резко обернувшись к Сабине.

— Возле вашего дома, — покладисто ответила та.

Ему не нравилось, как она выглядит: блуждающая улыбка, глаза с поволокой… Вероятно, рассчитывает на продолжение свидания. Разве могло прийти ему в голову, что всему виной полный желудок? Сабина наелась, и ей было хорошо.

— Мы что, все так здесь и бросим? — спросил Максим, осторожно опуская поврежденную руку вниз. Стало заметно, что она аккуратно перевязана бинтом. — Наверное, нужно вызвать уборщиков…

— Не волнуйся, Роман Валерьянович уже едет, — насмешливо ответил Тверитинов.

Почти в тот же миг входная дверь распахнулась во всю ширь и стукнулась о стену. На пороге возник коренастый мужчина в лыжной куртке, накинутой поверх сильно поношенного спортивного костюма. На ногах у него были расшнурованные ботинки, круглые глаза горели фанатичным блеском. Он выглядел лет на сорок пять, однако уже имел лысый череп. Только над ушами остались островки пуха, торчавшие в стороны и делавшие его похожим на филина. Тяжелые черты лица, белесые ресницы и мощный подбородок могли бы придать ему устрашающий вид, если бы не нос картошкой. Вероятно, этот нос был задуман специально для того, чтобы сигнализировать всякому, с каким милягой он имеет дело.

— Новые кресла сгорели?! — крикнул лысый таким ужасным голосом, что Сабина невольно отшатнулась.

— Это наш завхоз. Роман Валерьянович Попков, — вполголоса сказал Максим, приблизившись к ней и предоставив Тверитинову самому давать объяснения. — Бывший военный. Служил в пехоте. До сих пор любит отдавать приказания и составлять рапорты. К женщинам относится уважительно.

— О, дама! — воскликнул тем временем завхоз, заметив Сабину. — Вы случайно не пострадали? Нужно было в первую очередь вывести дам на улицу, — укорил он Тверитинова.

Тот в ответ неопределенно хмыкнул. Потом махнул рукой и представил:

— Это моя новая помощница Сабина Брусницына.

— Очень рад, я здешний завхоз Роман Валерьянович, — шаркнул ногой тот. — Для вас — просто Роман.

Тверитинов похлопал его по плечу и сказал:

— Что ж, вручаем тебе бразды правления. Сейчас подъедет милиция, будут разбираться, что произошло.

— Да, блин, совершенно ясно, что здесь произошло! — раздался громкий и наглый голос, заставивший Сабину развернуться на сто восемьдесят градусов.

Позади них стоял не кто иной, как Боря Чагин, бригадир. Жидкая рыжая челка в беспорядке, пегая щетина выглядит неопрятно. И как ему только удается быть «первым парнем на деревне»? Впрочем, для того чтобы играть женскими чувствами, достаточно иметь сильный характер и быть уверенным в собственной неотразимости.

Возможно, это именно ОН запирается время от времени в кафельной комнате, надевает респиратор и хирургические перчатки, берет в руки пинцет и раскрывает «дипломат»… Что у него в «дипломате»?!

«Пахло чем-то отвратительным. Паленой тухлятиной…»

— Какой-то козел разбил окно на первом этаже, залез внутрь, вломился в мой кабинет и поджег корзину с мусором. Причем поставил ее на стол, скотина…

— Это твоя версия, — осадил его Тверитинов. — И с какой стати залезли именно в твой кабинет? Хотелось бы мне знать.

— Да потому, — напористо ответил тот, — что мой кабинет самый ближний к выходу. Мелкое хулиганье… Наверняка молодой безмозглый говнюк! И он ведь сюда не воровать пришел, а выкобениваться!

Его гневная тирада звучала весьма убедительно. Можно было принять эту версию, если бы не его глазки. Круглые зеленые глазки Чагина тревожно бегали по сторонам, и Сабина неожиданно подумала, что он знает, кто забрался в его кабинет и зачем. Уж точно не для того, чтобы сжечь корзинку с бумагами. Она удивилась собственной проницательности, кашлянула и неожиданно для всех спросила:

— У вас лично ничего не пропало?

Чагин повернулся к ней и посмотрел так, будто только что заметил. В тот же миг медленная улыбка раздвинула его губы, обнажив краешек белых зубов — крепких, как у собаки. Он приготовился отпустить какое-то замечание — вероятно, не слишком приятное, — но споткнулся о тяжелый взгляд Тверитинова и неловко сказал:

— Ничего у меня не пропало. Да и нечему там пропадать! Что у меня есть-то?

— А почему сигнализация не сработала? — скандальным голосом спросил завхоз, подтягивая штаны. Они пузырились на коленках и вообще выглядели не слишком изящно.

— Потому что внутри еще кое-кто оставался, — процедил Максим. — Кое-кто, перебравший пива! Разумеется, он будет наказан, — Колька, что ли? — не поверил Роман Валерьянович и хлопнул себя руками по бокам. — Безъязыков? Может, это он, того… Сигаретку затушил не там, где следовало?