Сабина Шпильрейн: Между молотом и наковальней

Как потом окажется, их всех гнали на окраину города, к Змеевской балке, где молодые представители арийской нации не пощадят никого: ни стариков, ни младенцев, ни мужчин, ни женщин.

Разве Сабина могла предвидеть, что Вторая мировая война принесет ей, еврейке, родившейся в Ростове-на-Дону, получившей медицинское образование в Цюрихе, работавшей в разные годы в Берлине, Лозанне, Женеве и Москве, впитавшей в себя дух еврейской, русской и арийской культур, столько страданий?

Большевистский режим, с которым ей пришлось столкнуться после возвращения из Европы в Россию в 1923 году, принес ее семье одни трагедии.

Ее брат, профессор Исаак Шпильрейн, получивший философское образование в Германии, работавший в Наркомате иностранных дел и в Центральном институте труда, способствовавший развитию психотехники в России и проведший в 1931 году в Москве Международную конференцию по психотехнике, четыре года спустя был арестован по обвинению в причастности к троцкистской оппозиции и впоследствии расстрелян.

Ее отец, Николай Аркадьевич (Нафтул Мовшович) Шпильрейн, был арестован в 1935 году, через какое-то время отпущен на свободу, но лишен каких-либо средств к существованию.

Ее муж, Павел Наумович (Файвел Нотович) Шефтель, скончался от инфаркта в 1937 году.

Два других ее брата – член-корреспондент Ян Шпильрейн и доцент Эмиль Шпильрейн – были арестованы в 1937 году и погибли в ГУЛАГе.

Ее отец, переживший ужас ареста, но не выдержавший страданий, вызванных печальной судьбой сыновей, умер в 1938 году.

Сама Сабина, чудом выжившая в кошмаре сталинских репрессий, постоянно пребывала в тревоге не только за себя, но и за своих дочерей. Она боялась, что в любой момент ее может постигнуть участь братьев, и тогда судьба осиротевших девочек окажется не менее трагичной, чем участь тех, с кем ей приходилось сталкиваться в последние годы в процессе работы в детском саду, профилактической школьной амбулатории и поликлинике Дома ученых.

Вторжение немцев в Россию в начале Второй мировой войны не воспринималось Сабиной как нечто трагическое. Скорее, напротив, она связывала с немецкой культурой большие ожидания. Не случайно, имея возможность эвакуироваться из Ростова-на-Дону, Сабина не только осталась со своей младшей дочерью Евой в этом городе, но и дождалась приезда старшей дочери Ренаты, которая училась музыке в Москве.

Пережив столько горя, выпавшего на долю семьи Шпильрейнов, пострадавших от сталинского режима, и находясь в постоянном страхе ожидания предстоящего ареста, она рассматривала приход немцев как своего рода избавление от неминуемой гибели, поскольку ее прошлое, связанное с Европой и психоанализом, оставляло ей крайне мало шансов на выживание.

Именно поэтому Сабина не боялась прихода немцев. В отличие от тех, кто срочно эвакуировался из Ростова-на-Дону, она спокойно встретила их. Оккупация немцами ее родного города, имевшая место в конце ноября 1941 года, оказалась непродолжительной – всего 9 дней. За это время Сабина не успела лично столкнуться с представителями арийской расы. Но ей пришлось стать свидетельницей того, как немцы пытались навести в городе свой порядок, уничтожая мирных жителей.

Потом немцы были выбиты из Ростова-на-Дону частями Красной армии, которые удерживали город вплоть до июля 1942 года. Сабина не знала, как относиться ко всему происходящему, поскольку не могла поверить до конца в тот кошмар, в котором она оказалась вместе с двумя дочерями. Налеты немецкой авиации, бомбежки города, гибель ни в чем не повинных людей – все это не укладывалось в ее сознании и никак не вписывалось в прежние представления о немецкой культуре, которые у нее сложились не понаслышке, так как ей довелось на протяжении почти двух десятилетий учиться и работать в различных странах Европы, включая Германию.

И вот теперь, после второй оккупации немцами Ростова-на-Дону в августе 1942 года, Сабина вместе со своими дочерьми оказалась в колонне евреев, которых криками и прикладами гнали по дороге к неминуемой гибели.

Сабина так устала и от своих мыслей, и от всего пережитого за последнее время, что, казалось, неизбежная смерть не вызывала в ней никакого беспокойства. И она действительно не боялась смерти, так как еще тридцать лет тому назад высказала мысль, не вызвавшую одобрения у многих психоаналитиков того времени, включая Зигмунда Фрейда, но оказавшуюся пророческой.

Да, именно в конце ноября 1911 года Сабина выступила с докладом на заседании Венского психоаналитического общества. Именно тогда она заявила, что процессы созидания и разрушения тесно связаны друг с другом, любовь и уничтожение нанизаны на нить одного желания, рождение и смерть неразделимы.

События тридцатилетней давности вновь всплыли в памяти Сабины. Воспоминания о минувших днях, когда ее переполняла гордость от приобщения к святая святых, психоаналитической Мекке, завладели воображением уставшей женщины. Ее душа, как бы отделившись от изможденного тела, воспарила к небесам и перенеслась в далекую Вену.

В психоаналитической Мекке

29 ноября 1911 года.